Они сыграли несколько мелодий, после чего скрипач обратился к толпе зрителей, протягивая свои инструменты и делая приглашающие жесты. Я услышал чей-то протестующий голос, но скрипач настаивал, и наконец в круг света выступила какая-то женщина. Прошло несколько мгновений, прежде чем я понял, что это Линда Эндерби собственной персоной. Очевидно, Великий Сыщик еще не отказался от идеи светских визитов. Позади него, в тени, я различил коренастую, крепко сбитую фигуру его помощника.
Немного попротестовав, он все-таки принял скрипку и смычок, коснулся струн, а затем привычным жестом вскинул инструмент к подбородку — так, словно был хорошо с ним знаком. Он поднял смычок, застыл — и заиграл.
Он был безусловно хорош. Это была не цыганская музыка, но одна из древних мелодий, которую я где-то уже слышал. Завершив ее, он, не останавливаясь, обратился к другой теме, в которую включил несколько вариаций. Он играл, играл, музыка становилась все быстрее, стремительнее…
И вдруг он резко оборвал игру и шагнул в сторону, словно просыпаясь от долгого сна. Потом поклонился и вернул инструмент владельцу, в движениях его в этот момент явственно проскользнуло мужское начало. Я подумал о постоянной работе ума, о мастерском дедуктивном построении, которое привело его сюда, а затем эта секундная утрата вечного контроля над собой — и вот он снова возвращается к прежнему себе, улыбается, накидывает обличье женщины… Во всем этом я разглядел проявление некой чудовищной силы воли, и вдруг он стал для меня кем-то большим — не просто загадочным человеком, овладевшим искусством личин. Внезапно я осознал, что он еще многому должен научиться, как учимся различным аспектам мы, чтобы суметь охватить размах затеянного нами; я понял, что к концу он будет дышать нам в затылок и что он сам в чем-то игрок, скорее даже некая сила, участвующая в Игре. И я проникся к нему таким почтением, какое испытывал лишь к некоторым из тех, кого когда-либо знавал. Когда мы возвращались назад, Серая Дымка сказала:
— Как было здорово отвлечься на время ото всей этой суеты!
— Да, — кивнул я, — было действительно здорово. И устремил взор к небу, где наливалась луна.
— Чихуахуа? — предложила Тварь-в-Круге. — Так, для смеха?
— Не-а, — ответил я. — Языковой барьер.
— Да ладно тебе! — сказала она. Я и так достаточно набралась сил, еще чуть-чуть — и сама смогу выбраться отсюда. Вот тогда тебе не поздоровится.
— Чуть-чуть — не считается, — возразил я.
Она зарычала. Я зарычал в ответ. Она стушевалась. Я все еще был у руля.
Тварь-в-Паровом-Котле также вела себя достаточно буйно, то и дело поглядывая на меня сквозь свою щелку. А на дверцы стоящего на чердаке гардероба нам пришлось поставить засов, так как сидящая в нем Тварь умудрилась сломать защелку. Но я тут же загнал ее обратно. Там я тоже пока пользовался уважением.
Затем я вышел наружу и обошел дом в поисках возможных источников беспокойств. Не найдя ничего подозрительного, я направился в гости к Ларри, намереваясь посвятить его во все происшедшее за последние дни и разузнать, нет ли у него каких новостей. Но, свернув на дорогу, ведущую к его дому, резко затормозил. Перед крыльцом стояла карета миссис Эндерби, а возле нее бродил слуга. Не слишком ли далеко это зашло? Что такого необычного нашел там Великий Сыщик, если решил нанести в этот дом еще один визит? Но сейчас я ничего не мог поделать.
И потому развернулся и потрусил назад. Во дворе меня ждала Серая Дымка.
— Снафф, — спросила она, — ты уже сделал расчеты?
— Только в уме. Я подумал, что лучше проверить все со своего наблюдательного пункта.
— С какого-такого пункта?
— С Собачьего Гнездовища, — объяснил я. — Если тебе интересно, то пойдем.
Она побежала рядом со мной. Воздух пах сыростью, небо было затянуто серыми облаками. С северо-востока дул пронизывающий ветер.
Мы миновали жилище Оуэна, и Трескун, сидевший на ветке, затрещал вслед:
— Странная парочка! Странная парочка! Открывающий и закрывающий! Открывающий и закрывающий!
Мы не ответили. Пускай себе предсказатели резвятся.
— Какое-то странное на вас наложено проклятье, — наконец заметила Серая Дымка.
— Небольшая поправка. Мы — хранители проклятья. И даже не одного. Когда живешь на свете достаточно долго, эти штуки имеют привычку собираться вокруг тебя. А откуда ты узнала об этом?
— Джек рассказывал моей хозяйке.
— Очень странно. Обычно мы предпочитаем о таких вещах не распространяться.
— Значит, была причина.
— Верно.
— Так ты не однажды присутствовал при этом? Скажи, сколько раз ты уже участвовал в Игре?
— Мне хватило.
— Как ты думаешь, может, он пытался убедить ее… ну, перейти на другую сторону?
— Да.
— Интересно, удастся ему это?
Мы пробежали мимо дома Растова, но задерживаться не стали. На дороге мы повстречали Мак-Каба, бредущего куда-то с палкой в руке. Он было замахнулся на нас, но я оскалил клыки. Он сразу опустил трость и пробормотал нам вслед проклятье. Я уже привык ко всяким проклятьям, и никто не может точно определить, когда я улыбаюсь, а когда нет.
Мы все дальше углублялись в поля, пока, наконец, не очутились у моего холма. Тогда мы забрались на его вершину, войдя в круг из поваленных и торчавших в разные стороны каменных глыб. На юге, прямо над домом Дорогого Доктора, из темных туч били молнии.
На этой высоте ветер усилился, а к тому времени, как я обошел весь крут, закапал мелкий дождик. Серая Дымка скорчилась с подветренной стороны одной из глыб, наблюдая, как я сверяюсь со своими пометками.
Начал я с кладбища на юго-западе и от него провел линии ко всем остальным точкам, где находились дома игроков. Затем, обратившись к тому месту, где теперь лежали останки Графа, проделал все заново. Я тщательно запомнил получившийся узор. Теперь центр переместился от старого поместья вниз, на юг, минуя нас, и расположился немного впереди и чуть слева. Я встал как вкопанный, начисто позабыв про дождь, и снова проверил расчеты, линию за линией. Вот центр ползет, ползет, смещаясь вниз.
И опять прежний результат. Но там же абсолютно ничего нет, никаких отличительных знаков! Просто склон холма, несколько деревьев да валунов. И никаких строении, никаких объектов поблизости.
— Что-то не то, — пробормотал я.
— В чем дело? — спросила Серая Дымка.
— Не знаю. Происходит что-то очень странное. Все прошлые варианты хоть какой-то интерес представляли, вписывались в общую схему. А здесь обыкновенная пустышка. Просто кусок поля к югу отсюда и немного на запад.
