— Долгая история.
— Ничего. Я никуда не спешу.
— Я устал, Алан.
— Нет. Ты будешь спать, когда расскажешь мне, кто довел тебя до такого состояния. — Голос его звучал дружелюбно, но твердо.
Лорн знал Алана достаточно, чтобы понимать: он не оставит его в покое, пока не получит исчерпывающий ответ. Внимание принца было столь же искренним, что и его беспокойство и вопросы. Он хотел знать, и он все равно узнает.
— Свидетели говорят, что видели, как ты уходил с черноволосой красоткой, — сказал принц.
Лорн кивнул.
Он рассказал о своей встрече с Эланой, о ловушке, в которую она его заманила, и о том, как выбросился в окно. Но умолчал о том, как, убежденный, что она обманывает его, он попытался силой заставить ее говорить. Кроме того, ни словом не обмолвился об Ирелисе.
— Сможешь узнать дом, куда она привела тебя? — спросил Алан.
— Думаю, да.
— Я, конечно, удивлюсь, если там нас кто-нибудь дожидается, но, возможно, остались какие-то зацепки. Ты действительно не знаешь, чего эти типы хотели от тебя?
— Похитить меня. А вот чего еще…
— Узнав, что вас видели вместе, я навел справки об этой Элане. Никто понятия не имеет, кто она такая. И в списке гостей ее не было.
— Отваги ей не занимать. Помнишь, она разговаривала с послом Иргаэрда и с тобой, когда я пришел на праздник.
— Да. Видимо, ее изначально интересовал ты. Она верно рассчитала, что лучший способ приблизиться к тебе — это начать с меня.
— А поскольку красивые женщины всегда были твоей слабостью…
— Ну, это преувеличение, — привычно запротестовал Алан.
— Да что ты говоришь.
— А дальше?
— А дальше все… все как в тумане. Я помню, как упал в реку, и не понимаю, как мне удалось не утонуть. Затем…
Лорн опять частично скрыл правду.
Он рассказал о Делио, но не обмолвился ни о пережитом приступе, ни об отчаянии и стыде, ни о тревогах и страданиях, которые захлестнули его настолько, что смерть показалась ему желанной. Надеялся ли он обмануть Алана, или лгал самому себе? Он не знал ответа. Возможно, он всего лишь хотел отложить момент, когда ему придется заново пережить события той ужасной ночи. А самое мучительное заключалось в том, что из-за Тьмы и той власти, которую она имела над ним, Лорн вынужден был лгать своему близкому другу.
Принца между тем было не так легко обмануть.
— Почему ты мне лжешь? — спросил он с грустью.
Лорн посмотрел на него, не в силах произнести ни слова.
— Я знаю, — продолжал Алан, — что в ту ночь с тобой произошло что-то еще. Нечто ужасное. Отец Домни называет это Зовом…
Лорн по-прежнему молчал. Алан поднялся на ноги.
— Солдаты нашли тебя на улице и принесли сюда в жутком состоянии. Полумертвого. Залитого черной желчью, которую ты и сейчас продолжаешь выкашливать… Отцу Домни хватило этого, чтобы понять, что с тобой произошло.
— Я… я не все помню, — попытался отговориться Лорн.
— Перестань! — вспылил Алан, не повышая голоса. — Перестань… Я не прошу тебя исповедоваться мне. Ты мне ничего не должен. Ты никому ничего не должен. Но не держи меня за дурака. Если не хочешь говорить о чем-то, так и скажи.
Долго, очень долго они смотрели друг другу в глаза.
— Я не хочу говорить об этом, — наконец произнес Лорн и отвел взгляд.
— Дело твое. Но я не смогу тебе помочь, если ты будешь молчать.
— Я у тебя ничего не просил, Алан. Дай мне отдохнуть.
Это был суровый удар для принца.
Силы понемногу возвращались к Лорну.
Дни шли за днями, и вскоре он уже мог гулять по саду, сначала опираясь на трость, а затем и без нее. Он выздоровел и теперь подолгу, превозмогая боль, занимался физическими упражнениями. Он не просто хотел восстановиться после полученных ранений. Нет, он хотел вновь обрести силу, скорость и выносливость, которые были свойственны ему до Далрота. К тому же, нагружая тело, он изматывал себя настолько, что сил на размышления не оставалось: когда наступала ночь, он погружался в глубокий сон. Лорн занимался с утра до вечера, в одиночестве проводил долгие часы в зале для фехтования, до изнеможения тренировался скакать верхом.
Лорн и Алан больше не возвращались к тому тягостному разговору. Нринц ожидал просьб о прощении, тогда как Лорн больше не хотел извиняться перед кем бы то ни было. Они вели себя как ни в чем не бывало, но их отношения стали холодными, натянутыми. Отец Домни заметил это и встревожился, и тогда Алан объяснил ему причину размолвки. Священник стал оправдывать Лорна, утверждая, что это Тьма говорила в нем. Алан понял его. Несмотря ни на что, слова Лорна ранили принца.
Тело Лорна восстанавливалось, однако глаза по-прежнему оставались сверхчувствительными. Ему было трудно находиться на солнцепеке с открытым лицом, и с этой слабостью отныне приходилось считаться. Вначале он решил носить кожаную повязку на правом глазу, но она опасно сокращала поле зрения. И вот однажды отец Домни нашел решение: он велел изготовить прямоугольные очки, затемненные стекла которых позволяли Лорну видеть и не чувствовать себя слепцом. Поначалу Лорн не оценил этот подарок, ведь ему не было тридцати лет, а, по его мнению, очки подобало носить одним лишь старикам и ученым, от которых вечно пахнет чернилами и бумагой. Но в конце концов он признал очевидное и согласился с тем, что эти очки отлично выполняли свою работу.
Поистине очки стали последним штрихом к облику того человека, в которого он превратился: бледного, молчаливого, с разноцветными глазами, в одежде темных тонов. Он вызывал смутную тревогу у тех, кто встречал его, даже если они не знали о метке на его левой руке. Люди опускали головы, завидя его в коридорах; на него взглядывали исключительно украдкой, за его спиной перешептывались. Но это не волновало его. Более того, одиночество было ему приятно, он находил в нем утешение и даже успокоение.
Однажды утром Лорн сообщил Алану, что уезжает.
— Когда?
— Сегодня.
Принц оживился:
— Бывают же совпадения. Я вот тоже решил уехать отсюда. Мне пришло письмо от матери, она зовет меня в Ориаль.
На самом деле письмо пришло несколькими днями раньше. Но Алан не хотел отвечать на просьбу королевы, пока не выздоровеет Лорн. Он собирался предложить ему поехать вместе, но, поскольку они так и не помирились, гордость помешала принцу проявить настойчивость.
— Герцог Фельн опять воду мутит, — сказал он в продолжение беседы.
— Герцог?
