Каллик не знала, сколько они уже шли, но её лапы болели, а нос онемел, а они по-прежнему были окружены кромешной тьмой и кружащимся снегом, когда неожиданно Луса и Токло одновременно застыли на месте и растянулись на животах. Луса зарылась мордочкой в передние лапы Токло и свернулась клубочком у его лап.
— Я не могу идти дальше, — сказала она. — Мне жаль. Я устала.
— Я тоже не могу, — согласился Токло, его дыхание стало тяжёлым и прерывистым. — Мы обязаны отдохнуть.
— Нет, мы не можем! — закричал Уджурак, подскочив к ним. Его движения были медленными и изнурёнными, но он настойчиво покачал головой. — Мы не можем сдаваться. Наше путешествие…
— Меня не волнует твоё дурацкое путешествие! — огрызнулся Токло. — Мы заблудились здесь, в пурге, потому что ТЕБЕ вздумалось идти за НЕЙ, — он указал подбородком на Каллик.
Каллик почувствовала укол вины.
— Я делаю всё, что от меня зависит! — запротестовала она.
— Это как раз то, о чём говорили нам знаки! — напомнил ему Уджурак.
— Ты не поймала тюленя, — бросил Токло Каллик, пропустив мимо ушей слова Уджурака. — Ты не можешь найти нам укрытие. Ты выживаешь здесь не лучше нас! С тем же успехом мы могли следовать на лёд за селёдкой!
— Прекратите спорить, — пробормотала Луса, глубже зарываясь в шерсть Токло.
— Ты просто не можешь уступить кому-то другому своё первенство, — прорычала Каллик, окончательно рассердившись. — Мне бы гораздо лучше здесь жилось, если бы везде и постоянно вокруг меня не мелькала твоя бесполезная туша! И ты бы был уже мёртв, если бы не Уджурак.
— Нам предначертано быть вместе! — воскликнул Уджурак. — Почему ни один из вас никак этого не поймёт? Нам ПРИДЁТСЯ идти дальше!
— Ради чего? — оскалился Токло, поворачиваясь к нему. Луса протестующе заскулила, когда он отшатнулся от неё. — Куда? Ты даже не знаешь, куда ты нас тащишь!
— Возможно, не знаю, — подметил Уджурак.
Холод пробрал Каллик до самых костей. Если даже Уджурак не знает, куда они идут, на что им теперь надеяться?
— Но я знаю, что нам придётся добраться туда, и я знаю, что нам придётся сделать это вместе! — вставил Уджурак.
— А твои драгоценные знаки говорили тебе хоть что-то про то, как нам здесь выжить? — прорычал Токло. — Поскольку от нас будет мало пользы, если мы все умрём! — он остановился, тяжело дыша, и покосился на Лусу, спящую у его лап. — Только меня это больше не касается, — сказал он. — Продолжайте идти, если вам так хочется. Мы с Лусой останемся здесь, — он опустился вниз рядом с ней и закрыл глаза. Шторм тут же принялся заметать их обоих снегом.
Каллик хотела продолжить спор, попытаться защитить свои убеждения, но, по правде говоря, она тоже не думала, что сможет пройти ещё хоть сколько-то. Но, самое главное, она боялась, что Токло прав. У неё не было ни малейших догадок, что она тут делает. Она не могла заботиться о своих друзьях, даже не смотря на данное им обещание.
Она посмотрела вверх и встретила печальный, сконфуженный взгляд Уджурака.
— Мне жаль, Уджурак, — сказала она. — Я не знаю, что ещё делать. Я не могу найти нам убежище, но все мы слишком устали, чтобы продолжать идти. Может быть, прийти сюда было ошибкой.
Дрожа от усталости, она свернулась клубочком рядом с Лусиным боком и прижалась к друзьям так близко, как только могла. Спустя долгое мгновение, она почувствовала, как Уджурак лёг на снег за её спиной, с подавленным вздохом положив голову на лапы. Ветер носился над спиной Каллик, ероша её шкуру. Может, она сможет защитить своих друзей… Если они положат Лусу в центре, может быть, тепло их тел защитит её… Может быть, скоро шторм закончится…
Каллик уснула прежде, чем новая тревожная мысль закралась в её голову.
В её сне, вокруг неё, в тёплой палатке свернулись Ниса и Таккик, слушая, как гудит снаружи вьюга. Каллик отдыхала, прижавшись к маминой шкуре, позволив своим страхам унестись прочь. Теперь кто-то другой сможет позаботиться о ней.
— Я пойду, раздобуду еды, — сказала Ниса, поднявшись и оттолкнув Каллик в сторону. Она протолкнулась к выходу из палатки и начала копать снег.
— Подожди, не уходи, — взмолилась Каллик. — Нам здесь и так хорошо!
Ниса не ответила. Её белые лапы исчезли в конце туннеля, в порывах кружащегося снега. Каллик придвинулась к Таккику и свернулась клубочком рядом с ним. В конце концов, она не была одинока.
Но тут Таккик встал и тоже побрёл к выходу.
— Таккик, не оставляй меня! — завыла Каллик.
Но он медленно покачал головой, а затем выскочил наружу.
Каллик была не на шутку напугана. Почему они оставили её совсем одну? Она свернулась клубочком в центре палатки. Она чувствовала, как будто к ней прижимаются чьи-то пушистые бока, но она не видела никого здесь, рядом с собой. Она была совсем одна, одна в быстро наполняющейся снегом берлоге.
Всё больше снежинок залетало внутрь сквозь вход, быстро и беспощадно, как будто снаружи какой-то медведь бросал их в неё. Но это был совсем не обыкновенный снег. Каллик попыталась его копать, так как он полностью засыпал её лапы, но он оказался чёрным вместо белого, искрящимся в свете бесчисленных осколков льда, как будто ночное небо превратилось в снег и обрушилось на неё…
Ледяные осколки закружились вокруг её лап, вихрясь и волнуясь у самого потолка берлоги. Каллик посмотрела наверх, затем вокруг, и вдруг поняла, что её со всех сторон окружает кромешная тьма. Берлога исчезла, и она плыла в тёплой темноте, окружённая только мерцающими ледяными осколками.
— Каллик, — произнёс ласковый голос.
Каллик обернулась и увидела гигантскую медведицу, бредущую к ней сквозь небо. Бледная шерсть медведицы искрилась в звёздном сиянии и перекатывалась волнами при каждом её шаге, неся за собой пустой запах ветра. Её глаза наполнились добротой, когда она наклонилась, чтобы коснуться Каллик носом.
— Силалюк, — выдохнула Каллик в благоговении.
Первым, что заметил Уджурак, оказалось то, что он больше не слышит шторм. Мёртвая тишина заняла место гудящего, свистящего ветра, так долго наполнявшего его уши. Ледяной холод снега, осевшего на его спине, тоже ушёл; вместо всего этого он чувствовал мягкий ветерок, ерошащий его бурую шерсть.
Рядом с ним что-то пробормотала Каллик, но он так и не смог ничего расслышать. Затем он услышал более ясный голос Лусы.
— Арктур! — прошептала она.
Уджурак распахнул глаза. Бесконечная белизна шторма растворилась в воздухе. Исчез даже снег под их лапами; четыре медведя плыли во тьме, прижавшись друг к другу, как они и лежали. Остальные трое спали, хоть их уши и были подняты, и они издавали во сне тихие звуки.
