Я превратился в тень, бесшумную и чуткую тень, крадущуюся по чужому дому. Тень, которую можно увидеть только боковым зрением, а потом она исчезает, и ты думаешь, не показалось ли тебе? Вот кто-то процокал через соседнюю комнату, еле слышно скрипнула дверь. Подождать четыре секунды и входить. Кто-то спускается по лестнице. Кто-то ругается этажом ниже. Губинова с ювелиром стало слышно за несколько комнат. Они уже о чем-то спорили.
Я огляделся и понял, что нахожусь в мастерской, о чем говорили приборы на верстаках и наваленный кучей инструмент. Скорее всего, разговор произойдет именно здесь. Из помещения вело три двери. Через одну вот-вот войдет хозяин. Вторая была железная с семью замками. И как бы я хотел попасть за эту дверь на пять минут, больше не надо, но времени на это не было. Через последнюю дверь я вошел и теперь поспешил выйти обратно, но плотно ее не закрыл — надлежало все увидеть и услышать.
Живоглот спорил с ювелиром о цене, но не моего амулета, а каких-то украшений, проданных до этого. Ростовщик грозился найти другого сбытчика.
Потом Губинов достал амулет и отдал ювелиру. Тот долго и придирчиво рассматривал его через трубку со стекляшкой, затем повернулся к Губинову.
— Шутить изволите-с? — слащаво пропел он.
— Какие шутки? Вот товар, сколько даешь?
— Нисколько-с. Это подделка-с. — Сказав это, ювелир бросил амулет на пол, да так, что он откатился почти к самой двери, за которой скрывался я.
Живоглот побагровел от злости. Он бросился в соседнюю комнату и оттуда, не стесняясь в выражениях, проорал в окно приказ своим шакалам найти меня и утопить в заливе.
Тем временем, я приоткрыл дверь и нашел глазами амулет. Оставалось только протянуть руку, схватить и бежать отсюда в свой мир. Но тут камень, что висел на цепочке, засиял розовым ярче, чем самый дорогой рубин под солнечным светом. Ювелир не мог этого не заметить. Он медленно повернулся и охнул. Ворвался все еще разъяренный Губинов и застыл с открытым ртом. Они оба осторожно подошли к моему амулету и опасливо склонились над ним. Я отпрянул от двери, чтобы меня не заметили, но им было совсем не до того. Дальше я мог только слушать.
— Здесь надписи, — не своим голосом выдавил из себя Губинов.
— Он волшебный-с, — пролепетал ювелир.
— Без тебя, дурень, вижу, — Живоглот быстро пришел в себя. — А ведь чуть не продал за бесценок.
— Но что он делает-с?
— Не твоего ума дело. Твое дело — стекляшки продавать, лапоть.
— Повежливей-с.
— Простите великодушно. Где мои манеры? — Розовое свечение, струящееся из-под двери, вдруг иссякло. — Всего доброго, сударь. С этим я пойду к специалисту.
Мурлыча что-то под нос, Губинов удалился восвояси. И я понял, что мне тоже пора. Уходя я услышал, как ювелир, взвыв от злости, чем-то грохнул по столу.
Я снова преследовал Живоглота по пятам. Слежка завела на рыночную площадь. Здесь и маскироваться не приходилось. Идешь себе, проталкиваясь через пеструю галдящую кричащую толпу. Главное — не отстать.
Продавали в основном морских животных во всевозможных видах: от живых до жаренных. А так же рыболовные снасти и заморские сласти. Торговали и чем-то экзотическим и редким. Возле таких лавок скапливались целые толпы зевак, и рассматривать, что там, мне было недосуг. На рынке пахло свежей и тухлой рыбой, навозом и морем. В общем-то, морем тут пропах весь город.
Я вспомнил, как сам начинал свою блестящую воровскую карьеру на такой вот площади среди таких вот толп на хакильском базаре. Захотелось вспомнить молодость и пройтись по карманам зевак. Как вдруг я почувствовал, что у меня в кармане рука, и эта рука не моя. Ловким движением я схватил воришку за запястье и резко обернулся. Молодая, тонкая как тростинка девушкаоборванка чуть не взвизгнула, но вовремя прикусила пухлые губки. Смуглая кожа, черные витые волосы, огромные зеленые глаза и медные серьги-кольца в ушах. Девушка-цыганка, вынужденная воровать из крайней нищеты. Я видел это в ее, наполнившихся слезами, глазищах. Иногда взгляд может сказать больше, чем слова.
Разумеется, сдавать цыганку страже я не собирался — сам не безгрешен, да и времени нет. Поэтому я состроил серьезный взгляд, говорящий: «что же ты делаешь, девочка? С таким умением болтаться тебе на виселице в ближайшее время» — по крайней мере, я надеялся, что мой суровый взгляд именно это говорил — сопроводил его запрещающим жестом указательного пальца и отпустил ее с миром. Она еще несколько секунд смотрела в мои глаза, затем понимающе кивнула и исчезла в толпе. А когда я вспомнил, что собственно здесь делаю, было уже поздно — Живоглот скрылся.
Сначала я поддался панике, что в моей профессии абсолютно недопустимо, и, выбрав одну из улиц наугад, побежал по ней в надежде снова напасть на след. Но никаких признаков Губинова не было, и тогда я, наконец, включил голову. Если человек нашел неизвестный ему механизм он идет к кузнецумастеру, если он нашел волшебный амулет — идет к магу. Само собой всплыло из пучин памяти единственное известное мне имя здешнего мага — ПарапЕтус. Шансы что гадалка увидела в будущем переплетение наших с ним судеб и потому назвала это имя, я бы сравнил с шансом прямо здесь и сейчас увидеть
Второе Божье Сошествие. Но тот факт, что в этом мире мало магов, а этот парень — маг, давал мне слабую надежду.
Выяснить, где обитает ПарапЕтус, не составило труда — об этом знал первый подвернувшийся бродяга. А обитал он на окраине города. Его причудливая семиэтажная башня с обсерваторией на крыше возвышалась над простыми сельскими домиками. Либо маг не любил городскую суету, либо ему просто не дали разрешение на строительство в центре столь выделяющегося из городского ландшафта здания. Мои подозрения подтвердили дежурящие у входа бугаи. Забраться в щель для телескопа, наверное, можно был бы, будь у меня вдвое больше веревки и штук на пять меньше свечей в именинном пироге. Пришлось искать другой путь. Путем оказался подвал. Я страшно рисковал, проникая в жилище мага без специальных оберегов. Все, на что я мог надеяться, чтобы избежать волшебных ловушек — это невзрачный браслет на запястии, нагревающийся в присутствии магии и собственная воровская интуиция — то самое шестое чувство, благодаря которому профессионалы вроде меня умудряются ужами выскальзывать из расставленных ловушек и иногда доживать до глубоких седин.
Пока я взламывал замок на подвальной двери, не в пример более сложный, чем на крыше ювелирной мастерской, браслет оставался обжигающе холодным, но интуиция била тревогу. При возникновении таких несоответствий, разные воры поступают по-разному. Я предпочитал слушать интуицию. А потому, как только замок был взломан, совершил удививший даже меня самого прыжок от двери вдаль и в сторону. Дверь со скрипом отварилась внутрь, я прикрыл голову руками, ожидая, что из черного провала вырвутся языки испепеляющего пламени, но этого не произошло. Просто что-то щелкнуло, вжикнуло, раздался звук бьющегося стекла. Я поднял голову и увидел разбитое окно соседнего здания, к счастью, видимо, пустого сейчас, иначе на меня уже смотрели бы любопытствующие соседские физиономии. А в черном провале, прикрепленный к стене, торчал элементарный разряженный арбалет-самострел, срабатывающий при открытии двери от простой бечевки. Вот так неожиданно начался мой визит в башню мага ПарапЕтуса.
