Он двинулся вперед, и Раина продолжила с того места, на котором ее прервали:
— Он меня уговорил, и я пошла. Мы пришли в храм — и меня сделали невестой бога. Даже не спросили, какой я веры. А когда меня разыскал отец, ему дали сто золотых — и он обо мне и думать забыл. Ну, долго я там не задержалась. Был там один мальчишка на побегушках — младший жрец. Ему все это тоже опротивело, но он боялся. Я его соблазнила, и мы бежали. Правда, в Кофе на нас напали разбойники, и его убили… но я-то осталась жива!
«Хорошо сказано, — подумал Конан. — Эй, киммериец, а не пытаются ли сейчас с тобой проделать то же самое? Может быть, она все-таки ведьма?» Но никакого ощущения реальной власти над Призрачным миром от Раины не исходило.
— Ну вот, его убили, а меня продали богатому шемиту из Асгалуна. У него я пробыла три года, пока меня не увидел на морской прогулке король Шема, Традрикес…
— Король всего Шема? — уточнил Конан и, получил ответ:
— Ну, конечно. У них же единое государство, хотя некоторые города и пытаются объявить себя независимыми от короны.
Выслушав эту ахинею, киммериец окончательно уверился, что девчонка в пещерах тронулась умом. Единый правитель Шема, надо же! Да он сам когда-то чуть не стал царем одного из городов и, сколько себя помнил, города шемитов всегда воевали меж собой, потому что у каждого был свой правитель, своя армия и свой закон.
— Традрикес увидел меня и влюбился с первого взгляда. Он выкупил меня у прежнего хозяина и сделал первой женой в своем гареме. И вот однажды, во время паломничества к Острову Идолов, на наш корабль напали. Мой повелитель был убит, галера захвачена, а меня присвоил капитан пиратов. Он заставлял меня петь ему с утра до ночи, прямо как этот, — она кивнула назад, в ту сторону, где по ее предположениям спал дракон. На самом деле они уже три или четыре раза свернули, так что дракон находился теперь справа от них, а не позади.
— А как тебя заполучил он? — спросил Конан, предпочитая, чтобы она была занята рассказом, а не жалобами о том, что у нее болят ноги, что она голодна и смертельно устала — и так далее. Этого всего киммериец уже наслушался.
— Так же, как и тебя. Однажды галера попала в шторм, и нас унесло далеко от берега. Десять дней мы болтались едва живые между небом и землей, а на одиннадцатый нас увидел он. Услышал, как я пою — хозяин думал, что моя молитва поможет буре утихнуть, и принуждал меня петь еще и еще, хотя я совсем охрипла и замерзла — так вот, он услышал, как я пою, протаранил галеру, всех утопил, а меня отвез на берег. Он может превращаться в человека, когда захочет — ты видел сам. Правда, ненадолго, но этого и не требовалось. В первом же городе мы купили мне новую одежду и вернулись к морю. Он не отпускал меня ни на шаг. И принес от Вендии сюда — за одну ночь. Он очень быстро плавает.
Тот, о ком они говорили, по-прежнему лежал в сокровищнице. Сквозь сон он слышал, как эти двое плутают в его лабиринте — и лишь усмехался в усы. Пусть. Он как следует выспится, а потом принесет им поесть. Ни один смертный не в силах отыскать дорогу наверх из его подземного дворца. Пусть Раина побегает. Опыт с мужчиной уже дал свои плоды: сегодня он услышал первую новую песню за последние пятьдесят лет…
А Конан и Раина поднимались все выше. Уже дважды они останавливались, чтобы поесть — и теперь в корзине лежал только светящийся шар. Девушка устала, сбила себе ноги о камни и порвала платье. Но Конан упорно тащил ее за собой. Он чувствовал, что выход где-то близко.
Они вышли к новой большой лестнице — третьей по счету за сегодняшний день, — и на нижней ее ступеньке Раина села и отказалось идти дальше.
— Я есть хочу! — капризно заявила она в десятый или в пятнадцатый раз. — И пить! Зачем я только пошла с тобой!
— Ты можешь как-нибудь погасить этот шар? — спросил Конан вместо ответа. Ведь не бить же, в конце концов, сумасшедшую.
— Но мы же тогда останемся в темноте, — испуганно сказала она.
— Не останемся. Смотри, сверху идет свет. Мы увидим его лучше, если ты загасишь шар.
— Его можно просто оставить, тогда он погаснет сам. Пусть лежит. Я только корзину заберу — тут есть пустой кувшин.
Лестница оказалась крутой и длинной. Но сверху действительно пробивался свет, и торопясь выйти к нему, они бежали по ступеням, не чувствуя усталости. Лестница заканчивалась небольшой площадкой и дверью, едва приоткрытой. Конан надавил на нее плечом — и они вышли наружу.
Был уже поздний вечер, солнце садилось за горные вершины. Они вышли не к морю, а в долину, вылезя прямо из склона горы.
Спуск вниз по козьей тропе не отнял у них много времени. Еще солнце не вовсе скрылось за деревьями, когда они, найдя среди зарослей ивняка маленький родник, уже плескались и брызгали друг на друга водой, как дети. Напившись, Конан растянулся на мягкой траве и закрыл глаза. В этот миг он был совершенно счастлив.
— Конан, — позвала его Раина, подкрадываясь. — Синеглазый мой варвар… Посмотри на меня. Хороша ли я?
Она скинула одежду и стояла в ручье нагая, с разметавшимися по плечам золотыми волосами. Глаза ее горели кошачьим огнем.
— Хороша, — признал Конан немного хриплым голосом. — Иди сюда. Я обещал тебе кое что…
Мурлыча и изгибаясь, она подобралась к нему и раскинулась на траве. Она отдавалась ему яростно, со всею страстью изголодавшейся женщины. Жажда ее была сильна, и утолила она ее далеко не сразу, но все же первая запросила пощады.
Солнце село, в долину выползли холодные тени. Конан высвободился из ее объятий и склонился над ручьем — напиться и ополоснуть лицо.
— А хорошо бы так все и осталось, — вдруг мечтательно произнесла Раина. — Навсегда.
— Как?
— А вот так — долина, ручей, ты и я. Оба бессмертные, оба вечно счастливые…
Конан на это только фыркнул. Не в первый раз он оказывался на острове с прекрасной женщиной и не в первый раз выслушивал нечто подобное. Прекрасная Дайома, колдунья, повелительница волшебного острова, тоже желала оставить у себя Конана навсегда. Она была почти богиней, ей подчинялись стихии и звери, но наибольшего мастерства достигла она в сотворении иллюзий. Она и возлюбленного варвара пыталась удержать у себя при помощи сладких грез: каждую ночь во сне на ее острове он видел себя могучим властелином, завоевателем множества стран, чуть ли не повелителем всей Вселенной.
Но это были только сны. Единственное, что его удерживало хоть сколько-нибудь на том острове, это сама хозяйка. Вот была женщина, знающая толк в любовных утехах и игpax! Но и ее он оставил, несмотря на посулы исполнения самых сокровенных желаний — все в тех же снах, разумеется. А эта хозяйка острова предлагала ему бессмертие. «Вечность на острове вместе с девицей, настроение у которой меняется, как небо осенью, — подумал Конан, — Ну и тоска!» Ему вдруг почему-то снова стало жаль дракона — ведь именно такая судьба ожидала бирюзового любителя музыки.
