— Уф! — Речник пробкой вылетел на поверхность и вытер лицо от водорослей, цепляясь за край панциря.
— Па-а! — мелкий Квэнгин ухватился за его рукав и потянул его наверх, упираясь лапами и помогая себе крыльями. — Сюда! Там мокро…
«Бездна!» — Фрисс удивлённо мигнул, вылавливая из канала налобную повязку. «Оно всё-таки умеет говорить. Это уже лучше…»
— Аста, ты не ушиблась? — Речник стряхнул с ушей Квэнгина водоросли и ощупал его лапы. — Лезь на спину. Алсаг, что стряслось-то?
— Перрепад урровня воды, Фррисс, — сердито махнул хвостом кот. — Тебя прросили прривязать плот?
— Река моя Праматерь, — Фрисс хлопнул по панцирю Двухвостки. — Мог бы Нецис предупреждать более внятно. Что с плотом?
Флона взревела, мотая головой. Под её брюхом была лишь вода. Разрозненные брёвна плавали поодаль, за распахнутыми створками, часть валялась на берегу.
— А говорили — верёвки прочные, — поморщился Речник. — Вайнег побери всех крыс, и серых, и белых! Держись, Флона, ты недурно плаваешь.
Он протянул руку к вторым воротам, таким же тяжёлым и замшелым, как первые, и тут же её отдёрнул — скрежет и лязг повторились. Ворота приоткрылись на пол-локтя и тут же едва не захлопнулись — Двухвостка налетела на них и закачалась на воде, то и дело стукаясь панцирем о камень.
— Сейчас вода успокоится, — Фрисс погладил Флону по макушке. — Держись на месте. Нецис ждёт, пока уровни выровняются. Гедимину бы взглянуть на эти башни! Странный там, должно быть, механизм…
Ворота загрохотали, поднимая со дна вековую муть. Флона заскрежетала краями панциря по каменным зубцам, медленно вплывая в залитое солнцем русло. Фрисс выжал налобную повязку и вернул её на голову, тихо присвистнув.
— Досталось же Моагалю в той битве… — он смотрел по сторонам, качая головой. — Тут словно ирренций взрывался… Хаэй! Нецис! Ты живо-о-ой?!
— Та! Пока да, но не уверен, что надолго, — в плечо Речника вцепились ледяные пальцы. — Не кричи так, Фрисс. Не сотрясай воздух. Тут чужаков не любят.
Каналы обмелели и по эту сторону стены — вымощенные каменными плитами откосы поднимались над головой Речника, и Двухвостка плыла по дну тёмного ущелья, заваленного прелой листвой и засохшими водорослями. Над откосами из зелёной дымки выступали ветви высоченных деревьев, груды разбитых камней, увитые сухими лианами, смутные очертания стройных розовых башен — по изогнутым шипам, торчащим из стен, Фрисс узнал в них башни Уджумбе. У воды, вокруг оросительных каналов, теснились кусты, и лозы обвивали их, свисая к воде, поодаль же, на возвышенностях, бывших когда-то домами и башнями, громоздились увядшие побеги, и откуда-то уже тянуло дымом — город, заваленный лиственным сором, только и ждал искры, чтобы превратиться в огромный костёр.
Битого камня было много. По обломкам колонн, торчащим из-под засохших лоз, Фрисс понял, что дома у канала стояли большие и богатые, но сейчас нелегко было отличить остатки одного строения от остатков другого — всё рассыпалось на валуны и щебень, раскатилось и перемешалось, будто весь город трясли, как огромное сито. Трещины пересекали мостовую, вспарывали склоны набережной, в них набился всякий сор, ил из каналов, пепел прошлогодних пожаров… Чей-то рассыпанный скелет остался лежать на берегу — из-под золы и листьев едва виднелись поломанные рёбра и запорошенные пеплом глазницы. Водоросли на откосе шуршали и шевелились, и Фрисс, приглядевшись, увидел крохотных костяных пауков — вместо туловища у них были черепа мелких зверьков, вместо лап — тонкие кости. Они что-то выискивали в тине, а найдя, подхватывали и утаскивали в развалины. Холодные зелёные огоньки сверкали в их пустых глазницах, таращились из-под камней и водорослей, и Фриссу от их взглядов было не по себе.
— Ай! — Аста прижала уши и оскалилась. — Там! Ашшт!
— Тут много всякого, — Речник легонько потянул её за крыло. — Не бойся, до нас не доберутся.
Флона проплыла ещё немного и встала всеми лапами на дно — мутная вода едва покрывала края её панциря. Впереди тихо журчали ручейки, пробивающиеся сквозь груду камней — башня, упав поперёк канала, преградила воде путь. Нецис нахмурился.
— Та-а, илкор ан Сарк… Недалеко мы уплыли. Что же, займёмся делом. Какой из берегов манит тебя, Фрисс?
Речник посмотрел налево, на груды разбитых каменных плит и колонн, развороченные мостовые и увядающие лианы; потом направо, на те же здания-холмы, гигантские деревья, накрывшие тенью ветвей полгорода, улицы, больше похожие на полустёртые сухие русла древних рек. Ни левый, ни правый берег ему не понравился.
— Что за местность тут, Нецис? — тихо спросил он. — Откуда ждать беды?
— Та-а… синхи, — кивнул собственным мыслям Некромант и покосился на желтеющее небо. — Пока Моагаль стоял, здесь было более чем спокойно. Это Шочицалан, зелёный край. Что тут только ни выращивали…
— Река моя Праматерь! Тогда мы пришли, куда нужно, — хмыкнул Речник. — Разделимся?
— Подожди, Фрисс, — покачал головой Некромант, глядя на развалины сквозь растопыренные пальцы. — Сначала вытащим Флону из канала. Поищи, к чему привязать верёвки…
Он достал из дорожных сумок пару толстых канатов и принялся наматывать их на шипы Двухвостки. Флона махала хвостами и пыталась развернуться носом к берегу. Потревоженные мелкие токатли и костяные змеи порскнули из-под ног Речника, и он понадеялся, что его сапоги им не прокусить.
Распластанные по земле корни огромного дерева обросли побегами, некоторые из них поднялись уже локтей на двадцать. Фрисс накинул на них верёвки, потёр ладони и дал Нецису знак — «вперёд!». Что-то зашуршало за его спиной, но Речник не обернулся, — груды сухих и ещё не увядших лоз лежали там, и костяные змеи ворошили их, и ровно ничего интересного в этом не было.
Флона, оскальзываясь на мокрых камнях, выбралась на берег и потрясла головой. Алсаг спрыгнул с панциря и потянулся, разминая лапы. Нецис, увидев что-то в прибрежной тине, присел на корточки и ворошил листву остриём каменного ножа.
«Тут, кажется, жил кто-то…» — Фрисс посмотрел на остатки дома, развороченного изнутри проросшими сквозь него деревцами. Их корни сейчас обвивали поваленные колонны, и прочные базальтовые плиты утонули во мху. Среди бурых волокон одиноко чернел высохший ползучий гриб.
— Па! — Аста потянула Речника за волосы, указывая крылом на дерево за его спиной. Огромная старая Чокра запустила корни во все окрестные оросительные канавки, но воды в них осталось немного — и корни торчали над мостовой, как вздувшиеся вены. Перистые листья распростёрлись в вязком полуденном воздухе, их края медленно шевелились, поворачиваясь к солнцу ребром.
