— Очень мило с вашей стороны, очень мило! — отрезал Сеговиан. — А теперь все уходите...
— Но, пожалуйста, генерал, — сказал один из синдиков, — позвольте нам по крайней мере хоть взглянуть на тех, против кого мы сражаемся.
— Ну ладно, это, я думаю, я могу вам позволить, — проворчал новоиспеченный генерал. Он погонял их, как сердитый сторожевой пес, — сердито рявкая, если они слишком долго высовывались в амбразуры.
Далеко внизу отряд орущих паалуанцев покрикивал на своих скакунов, как мы именовали их животных. (Оригинальное их название — что-то вроде «кенгуру».) Они посылали в нас стрелы из коротких луков, но башня Ардимана была такой высокой, что, когда стрелы долетали до ее верха, их убойная сила была уже слишком мала. Наше оружие, бьющее с высоты, могло бы быть более эффективным, но неопытные воины все время промахивались. Наконец стрела одного арбалетчика попала в паалуанца, и тот вылетел из седла. Остальные теперь предпочли держаться на безопасном расстоянии.
Огромное облако пыли вдали возвестило о приближении основной части паалуанской армии. Наблюдатели, стоящие на самой вершине башни Ардимана, в ужасе закричали, когда в поле зрения появились драконы-ящерицы. За ними бежали пешие воины, главным образом вооруженные пиками и луками. У них, казалось, не было арбалетов, и это обстоятельство давало нам некоторое преимущество.
Так началась атака на Ир. Поскольку больше не могло быть и речи о массовом бегстве, нам предстояло или победить паалуанцев, или погибнуть в борьбе. В это время я думал об ирцах и о себе как о «нас», ибо моя судьба была крепко-накрепко спаяна с их участью.
* * *
Сеговиан проявил себя как на редкость умелый генерал, если принять во внимание то, с какими никчемными солдатами ему пришлось иметь дело. В течение нескольких дней башня Ардимана защищалась пятью тысячами ополченцев, хотя большая часть их была вооружена сымпровизированным по ходу дела оружием, как-то: ножи и молотки. Но враг наступал и не давал нам передышки, а наши припасы истощались. Уже пошли в переплавку такие вещи, как оконные решетки. Согласно политике синдиков, которые включили в состав ополченцев всех рабов и крепостных, обещая им свободу после победы, я был назначен артиллеристом. Будучи намного сильнее, чем обычный житель Первой Реальности, я мог заводить брашпиль катапульты в два раза быстрее, чем любые двое из них, что увеличивало скорость стрельбы.
Паалуанцы поставили свой лагерь как раз на расстоянии выстрела из арбалета. Когда они закончили его установку, Сеговиан приказал нам бить по нему из катапульты дальнего действия. Дротики и каменные шары со свистом устремились в лагерь, кося и давя воинов. Им был нанесен такой ущерб, что через несколько дней они вынуждены были переместить свой лагерь за гряду.
Тем временем они протянули линию земляных укреплений вокруг башни Ардимана, по Ирнанской возвышенности за башней и снова вниз. Холмы давали им преимущество в стрельбе из арбалетов — искусство, которое они быстро развили. Они поливали нас ливнем стрел, выпущенных с высоты, равной нашей, до тех пор пока Сеговиан не воздвиг с этой стороны парапета своего рода массивный тент, чтобы защитить эту часть, перехватывая посылаемые в нас стрелы. Паалуанские колдуны создавали галлюцинации, являющие собой изображения гигантских летучих мышей и птиц, кружащихся над нашими боевыми точками, но наши люди научились их не замечать.
Синдики отправили посыльного за помощью к Метуро. Человек был спущен с башни на веревке в безлунную ночь и попытался проскользнуть сквозь вражеские укрепления. На следующий день взошедшее солнце осветило тело посланного, прикрепленное к шесту перед лагерем. Паалуанцы провели весь день, предавая его медленной смерти изощренными способами.
Второй посыльный, пытавшийся пробраться в Солимбрию, пал жертвой такой же судьбы. После этого стало трудно найти добровольцев для подобной миссии.
Паалуанцы стали сами строить катапульту, валя в окрестностях деревья. Их сооружение было увенчано могучей, хорошо уравновешенной стрелой. Сеговиан наблюдал за их успехами в бинокль. Во всем Ире был всего лишь один подобный прибор, ибо это было новое изобретение, лишь недавно созданное в городе, лежащем далеко южнее Ира. Сеговиан бормотал:
— Я вижу между ними парня со светлой кожей, руководящего их действиями. Это объясняет, как сей народ, никогда не видевший ранее катапульты, может сделать ее теперь. Один из наших новарских инженеров перебежал к ним. Если бы только мне удалось добраться до этого предателя...
Я не расслышал ясно, что бы сделал Сеговиан с инженером-перебежчиком, но, возможно, это было бы как раз то, что надо.
Он продолжал:
— Они направляют эту штуковину на наше главное зеркало. Они, без сомнения, намерены разбить его, и тогда наш город окажется в темноте, если не считать света ламп и свечей. А этих припасов у нас осталось уже не так много.
К счастью для нас, паалуанцы или их новарский инженер оказались не такими уж искусными строителями катапульт. При первой же попытке выпустить в нас стрелу одна из опор рухнула с громовым треском. Сами же заряды упали гораздо ближе, чем было нужно, и убили нескольких паалуанцев.
Они принялись за постройку новой, более крепкой машины. Сеговиан вызвал несколько сотен своих воинов, ища добровольцев, которые согласились бы сделать вылазку и уничтожить это сооружение. Я хотел поднять руку, но боролся с застенчивостью, когда Сеговиан обратился ко мне:
— О Здим, нам нужны твои сила и бесстрашие. Согласен ли ты быть добровольцем?
— Но... — начал я, но Сеговиан продолжал:
— Прекрасно. Ты умеешь обращаться с ручным оружием этой Реальности?
— Нет, сэр, но от меня этого не требовалось...
— Тогда учись. Сержант Шавраль, возьмите артиллериста Здима и научите его обращаться с различным оружием, отметив при этом, к какому виду вооружения он проявляет больше способностей.
Я прошел с Шавралем во двор башни Ардимана. Двор был оборудован под тренировочный пункт, ибо другого места для подобной деятельности в Ире не было. Здесь толпилось много народа. Одна группа обучалась стрельбе из арбалета, другая — поведению на местности.
Шавраль подвел меня к тому месту, где были установлены несколько толстых деревянных щитов. Упражнявшиеся в искусстве владения шпагой и топором пробовали на них свои силы. На примыкавшей площадке сражалась пара воинов, вооруженных коротким тупым оружием. Сержант отдавал приказы им и делал замечания.
Шавраль протянул мне палаш с широким лезвием.
— А ну-ка попробуй, кольни хорошенько сюда, — сказал он, указывая мне на один из щитов.
