месте в огромном зале с дверями. Потом послышался звук, показавшийся ему маршем ног со стальными подошвами. Шаги были четкими и резкими и становились громче.
Тут Джодах сообразил, что это вовсе не грохот марширующих ног, а звук от замков, начавших четко и неумолимо щелкать и открываться. Все двери, мимо которых он прошел, отпирались, и то, что было за ними, пыталось выбраться наружу.
Двери со всех сторон вокруг него начали открываться, содрогаясь, когда засовы выскальзывали из своих желобков. Он слышал, как ржавые механизмы стонали, когда ручки с другой стороны поворачивались под напором невидимых рук. Он слышал, как петли скрипят и щелкают под натиском того, что открывало их плечом.
Все двери одновременно распахнулись, и вещи, которые они сдерживали, начали тащиться, ползти и вылезать наружу. Джодах знал их, знал каждое из них, но не мог их описать. Нет, описать их значило бы признать их, дать им массу, существование и бытие – дать им силу. Именно этого они от него и хотели, именно об этом просили тысячи голосов. Им была нужна его сила. Им было нужно его существование. Им была нужна его вечная жизнь.
Вот что было скрыто в глубине его разума в тумане и подо льдом, и теперь все это оказалось на свободе.
Джодах, крича, побежал по коридору. Впереди он слышал звук ветра и щелчки тысяч других открывавшихся замков.
* * * * *
В пещере, которая раньше была частью горы, а теперь – частью обледеневшего берега, Джодаха открыл глаза и широко раскрыл рот.
Он закричал, громко, сильно и измученно, словно из него выпустили весь воздух. Он со скрипом сделал глубокий вдох и снова закричал.
Джайя заорала: – Что ты с ним сделала?
Фрейалис хладнокровно посмотрела на наемного мага. – Я сделала то, о чем ты просила. Я вытянула яд из его организма. Сделав это, я уплатила старый долг, который я давно ему задолжала.
– Но почему… – Джайя перекричала слезливые вопли Джодаха, – почему он до сих пор кричит?
Фрейалис подняла бровь. – Ты что, не слушала? Вечному Архимагу регулярно требуется прятать свои воспоминания и сожаления, свои человеческие фобии. Он не мироходец. Он не может сделать это, не сойдя с ума. Поэтому он снимает свою защиту и убирает свои воспоминания, словно старые сувениры в чемодан. Тот, кто отправил Джодаха в лапы Лим-Дула, сделал это, когда Джодах занимался восстановлением защиты.
Фрейалис посмотрела на Джодаха, метавшегося на скамье и стучавшего кулаками по холодной земляной скамье.
– Лим-Дул вдобавок использовал пыльцу, чтобы необузданные воспоминания Джодаха остались скрытыми. Странно, особенно для него. Это был единственный способ сохранить Джодаха от восприятия двух тысячелетий боли, эмоций и воспоминаний. Сделав то, что ты просила, я сняла с него защиту. Он чувствует свои воспоминания, свои эмоции. Все одновременно.
Глаза Джайя расширились, она выругалась. – Вы знали! – выпалила она Фрейалис.
– Я предполагала, – ответила мироходец. – Но сделала так, как ты просила. Я выполнила твое сокровенное желание. Теперь твой архимаг будет жить, но его мозг может не выдержать напряжения точно так же, как его тело могло не справиться с ядом.
Джайе показалось, что у нее из легких выкачали весь воздух, что из ее мозга вытекла вся кровь. Ей надо было сделать хоть что-то. В конце концов, это был ее промах.
Она запнулась и сказала: – Вы знали, что он делал это раньше!
Фрейалис кивнула, не обращая внимания на крики. – Я была одной из немногих, кому он доверил подобное знание, вне зависимости от всего остального, что он думал обо мне.
– Тогда вы знаете, как он раньше сохранял здравый ум? – спросила Джайя.
Фрейалис склонила голову набок, и Джайе показалось, что она наслаждается воплями.
– В подобных ситуациях он использовал конкретный предмет, чтобы на нем сконцентрироваться. Это простая, хотя и уникальная, вещь из прошлого, гораздо менее болезненного, нежели настоящее.
– Быстро скажите мне, – сказала Джайя, – где находится эта простая вещь? Вы можете ее добыть?
Фрейалис улыбнулась неприятной, полной ненависти улыбкой. – Почему я должна это делать? Ты мне поклоняешься? Ты почитаешь мое имя? Ты хотя бы служишь моему народу? Ты – маленький маг с золотыми монетами и простыми заклинаниями. Ты воспользовалась безделушкой, которую обманом выманила у добросердечного человека, и полагаешь, что я появлюсь по твоему зову и буду твоим личным джинном. Я освободилась от обязанностей по отношению к этой безделице и благодаря тебе, – она кивнула в сторону бьющегося Джодаха, лежавшего с раскрытыми глазами, – выполнила свое обязательство и по отношению к архимагу. Скажи мне, почему я теперь должна тебе помогать?
Джайя снова скрестила руки на груди и выкинула из головы хриплые крики Джодаха. – Потому что тогда я буду вам должна что-нибудь.
– Что-нибудь … конкретное? – ухмыльнулась Фрейалис, поднося палец к губам, словно престарелая кокетка.
– Я … не знаю, – сказала Джайя. – Но я буду вам должна, и он тоже!
– Ага, – сказала Фрейалис, подгибая ноги под себя так, чтобы можно было парить в пещере. На ее лице появилась отвратительная улыбка. – Тогда есть разница, не так ли? – сказала мироходец. – Тогда мы заключим сделку, не так ли, человеческое дитя?
Глава 7
Башня Королевского Мага
Большинство древних народов Терисиара были стоптаны сапогами Братьев, сжигались Церковью, а затем были погребены подо льдом. Однако один народ встал на ноги в этих холодных землях и процветал на протяжении последних веков перед заклинанием Фрейалис. В те годы последней и самой великой страной Терисиара был Кьелдор.
Кьелдор был назван в честь одной из основавших его, Ориэлы Кьелдос, которая привела группу беженцев из более древнего города-государства, ныне погребенного под ледниками, на место, где теперь находится город Кьелд. Они процветали как нация, помогая другим спасаться от холода. Вскоре страна заняла большую часть восточного Терисиара и стала торговать с эльфами Финдхорна и маленькими городками на западе.
Столица и трон были перенесены в развивающийся торговый город Кров, хотя летний дворец остался в Кьелде. Кров и Кьелд были двумя из трех крупнейших городов Кьелдора, третьим был Солдев, независимый город, известный своими механизмами и ремесленниками.
Кьелд окончательно превратился в страну благодаря тому, что большинство его населения жило в сельских внутренних районах, а не в крупных городах. Эти крепкие крестьяне, во время короткого лета занимавшиеся
