воинов, когда они оказались у цели в Истмире.
– Обездвиживайте, подавляйте, убивайте только тогда, когда это необходимо. – Она лукаво улыбнулась и добавила. – И знайте, что милосердие в этом нападении еще больше разозлят Ллос.
Воселли и другие командиры Богохульства кивнули на последнюю фразу, и она была рада это видеть. Они хотели битвы, жаждали крови после столетий мучений, но больше всего они хотели отплатить Ллос. Ивоннель не хотела здесь кровавой бойни, как из-за собственного отвращения к массовой резне, так и потому, что внутри оставалась капля сомнения.
Она могла ошибаться. Она не знала наверняка, что Дом Фей-Бранч пал. Это было интуитивное чувство, подкрепленное скудными доказательствами. И если она ошиблась, то чем больше окажется мертвых Ханцринов, тем труднее будет исправить ошибку.
– Мы хотим напугать их, – обратилась Ивоннель волшебникам и жрицам. – Мы хотим, чтобы они увидели силу, направленную против них, и поняли, что им не победить. Шепните им, чтобы они сдались. Усыпите их, сбейте с толку туманом и тьмой.
– Ты хочешь, чтобы все было тихо, – рассуждал один волшебник.
– Нет, я хочу, чтобы было достаточно громко. Чтобы сотряслись двери всех Домов в Мензоберранзане. Я просто не хочу ненужных смертей.
– Все смерти на войне необходимы.
– В этом, – сказала она, – ты ошибаешься.
Ошибаешься сильно.
Вскоре в каждой тени на улицах вокруг Дома Ханцрин затаились воины.
Ивоннель ждала.
– Вспышки на востоке, – сказала ей Минолин Фей.
Мгновение спустя в сознание Ивоннель проник магический шепот:
– «Квагготы разбегаются перед нами, падают на землю и молят о пощаде».
Вскоре после этого пришло еще одно сообщение:
– «Остров Рофов – наш. Мы преследуем выживших Ханцринов в туннеле, который проходит под Донигартеном в сторону Истмира».
– Они бегут к Дому, – обратилась Ивоннель к окружающим. – Не дайте им добежать до Дома.
Несколько мгновений спустя все волшебные огни в Доме Ханцрин погасли, магическая тьма скрыла это место из виду, и к стенам пошли воины Богохульства и Бэнр, ближе и ближе, заряжая ручные арбалеты.
Теперь ударные группы работали согласованно с избранными волшебниками и жрицами. Шары тьмы исчезали один за другим, и всякий раз, когда обнаруживался удивленный Ханцрин, гоблин, или белошерстный раб-кваггот, врагов встречал град отравленных стрел. Многие дроу, конечно, сопротивлялись сонным ядам – могущественные Дома вырабатывали такую стойкость в своих бойцах, – но немногие из тех воинов, которые не впали в дремоту, оставались сражаться.
Ивоннель и Минолин Фей двинулись к главному входу в Дом Ханцрин. Ивоннель подала знак волшебникам Бэнр открыть его.
Шквал молний, сорвавший ворота с петель, сделал это.
Их окружили звуки битвы, больше похожие на звуки отдельной схватки. Ивоннель порадовало отсутствие более масштабного сражения.
Воселли и ее ударная группа ждали их, захватив парадную дверь, и Ивоннель сама вела их внутрь, направляя войска направо и налево в различные комнаты и коридоры, пока она шла к большим двойным дверям в конце длинного коридора. Она бросала перед собой заклинания, чтобы разрушить глифы и обереги, разоблачала невидимых врагов, создавала свет настолько яркий, что он жалил глаза дроу. Создавала магические заклинания, которые открывали все двери, даже запечатанные чарами, которые не могли противостоять абсолютной подавляющей силе Ивоннель.
Дом Ханцрин мог похвастаться двумя сотнями воинов и почти в десять раз большим количеством рабов, что в общей сложности почти равнялось армии, которая выступила против них. Но, как это всегда бывало, многие из этих рабов и дроу находились не в пределах комплекса, а на фермах и Острове Рофов. А многие даже не находились в городе, поскольку основным источником власти и богатства Дома Ханцрин была торговля за пределами Мензоберранзана. У трех десятков Ханцринов и двухсот рабов, находившихся в Доме этой ночью, не было никаких шансов, ибо гоблины, кобольды и даже могучие квагготы не могли сравниться с Богохульством. И уж точно они не могли сравниться с Бэнрами, чьи ряды были полны могущественных волшебников и жриц, и чьи воины носили лучшие доспехи и владели оружием, превосходящим то, которым владели даже аристократы Ханцринов. У Ханцринов не было ни магии, ни оружия, ни снаряжения, чтобы хотя бы замедлить марш дроу, наступающих со всех сторон.
Даже в полном составе, Ханцрин, как и все Дома в городе, кроме, возможно, одного или двух, не мог долго противостоять нападению Дома Бэнр, а с участием Богохульников и того меньше.
И еще меньше, когда Ивоннель Бэнр, самая могущественная дроу в Мензоберранзане в это время, возглавляла атаку.
Первая жрица Чарри ворвалась в зал для аудиенций своей матери и обнаружила Мать Шакти в компании патрона Барага и некоторых других.
– Они прорвались в главные залы! – сказала она им.
– Они уже повсюду, – сказал старший сын Ксев Ханцрин, который служил Главным Магом Дома.
– Что это за безумие? – спросила Чарри. – Кто посмел?
– Бэнры, – ответила ей Мать Шакти, и она вздохнула от страха. – Бэнры и их союзники, грязные Богохульники. Мы должны бежать в туннели.
Суматоха в коридоре позади Чарри привлекла внимание всех – в двери, спотыкаясь, ввалился окровавленный Мастер Оружия Кептус Ханцрин.
– Они уничтожают наши войска, бегущие из Донигартена, – закричал он.
– Бегущие из Донигартена? – недоверчиво спросила Шакти.
– Остров Рофов пал, – сказал Кептус. – До'Урдены и их волшебники.
– Запечатай пол, – приказала Шакти своему Мастеру Оружия и, обращаясь к Ксеву, добавила:
– Подготовь врата в Паутину Ллос и Дом Меларн.
Он кивнул, и Кептус бросился обратно в зал – почти. Ибо как только он переступил порог зала для аудиенций, в воздухе над ним появились четыре металлические пластины и, словно на невидимых шарнирах, опустились на него со всех сторон, смыкаясь край к краю, образовали вокруг него нечто похожее на гроб.
Он слегка подпрыгнул в воздухе, затем снова опустился на один конец и медленно накренился. Все наблюдали за происходящим в шоке, пока тишина не была нарушена грохотом гроба об пол.
В комнату вошла Ивоннель Бэнр.
– Будь благоразумна, Мать Шакти, – сказала она. Минолин Фей, Энджрел Бэнр, Воселли и другие воины-богохульники рассредоточились внутри комнаты вокруг нее.
– Ты смеешь? – возразила Шакти.
– Не мы начали войну, Мать, и ты это знаешь, – сказала Ивоннель таким сдержанным и уверенным тоном, что в ее словах прозвучала самая ужасная угроза. – Взять их, всех, – приказала она своим войскам.
