— Нет, конечно же.
Тарье задумался.
— Ага… — произнес он наконец.
— Что?
— Нет, я только прикидывал… У нас есть один друг, на Рождество он был просто помешан на Сесилии. Кстати, он очень похож на тебя. И она была очень несчастна из-за тебя.
— Священник?
Тарье кивнул.
— Так оно и было, — сказал Александр. — Сесилия недавно потеряла ребенка. Я только что получил из дома письмо.
— Бедная Сесилия, — тихо произнес Тарье.
— Да, мне тоже очень жаль. Это несчастье для нее — и для меня. Я готов был считать ребенка своим.
У Тарье от удивления поползли вверх брови. И Александр был удивлен этой неожиданной встрече.
«Это двоюродный брат Сесилии…» — подумал он, так до конца и не решив, было это приманкой или предостережением.
— Как обстоят дела со мной? — осторожно спросил он.
— Я бы тоже хотел это знать. Как?..
Их беседу прервал Бранд, явившийся навестить Йеспера, лежавшего рядом с Александром.
— Бранд, иди сюда, это муж Сесилии, — сказал Тарье. — А это мой младший брат. Нас было трое братьев, но Тронд… погиб два дня назад. А этот белобрысый, что на кровати рядом, сын нашего соседа, Йеспер.
— Вы ранены, полковник? — спросил Бранд, видя знаки отличия на шинели, лежащей рядом на грубых нарах.
— Называй меня Александр! Разве я не член семьи?
— Да, конечно. Добро пожаловать! — улыбнулся Бранд.
— Спасибо. Я только что спросил твоего брата, что у меня повреждено.
— Ты, я вижу, можешь разговаривать и поворачивать голову, двигать руками, смотреть по сторонам, — деловито заметил Тарье. — Это хорошо. Ты чувствуешь боль?
— Нет, совершенно не чувствую.
«Вот этого-то я и боялся», — подумал Тарье.
— Ты можешь двигать ногами?
— Я не чувствую ног, — засмеялся Александр.
Глубоко озабоченный, Тарье подошел к другому концу кровати и уколол ступни Александра кончиком ножа.
Никакой реакции не последовало. Тарье тяжело вздохнул.
— У тебя прострелен позвоночник, Александр. Я пробовал вытащить пулю, но она сидит слишком глубоко.
Внезапно до Александра дошло:
— Ты думаешь, что я…
— В данный момент ты парализован от поясницы и ниже. Но ты можешь поправиться. Подождем еще несколько дней, а потом будем решать, что делать.
Все смотрели на него, молчаливые и подавленные. Наконец Александр взял себя в руки.
— А что у моего соседа? — спросил он.
— У Йеспера перебита кость в стопе, — ответил Бранд, — и ни у кого в мире не было более серьезного ранения, чем у него! Однако Тарье бессердечно считает, что рана заживет сама по себе, если лежать спокойно. Самой же серьезной болезнью у Йеспера является тоска по дому.
— Да, для норвежца бессмысленно участвовать в этой войне! Вы добровольцы?
— Нет, нас призвали насильно.
— А ты ведь тоже слишком молод, — сказал Александр Бранду. — Я поговорю, чтобы вас перевели в подразделение, занимающееся отправкой домой раненых.
Йеспер просиял, Бранд тоже вздохнул с облегчением.
— Когда вы приедете в Данию, вы можете жить в моем доме, у Сесилии, — продолжал Александр. — Это очень обрадует ее, я знаю. Но тебя, юноша, — он посмотрел на Тарье, — мы не можем лишиться.
В ту ночь Александр Паладин лежал без сна и думал о своей жизни — о том, что было и что будет. Как прошлое, так и будущее, представлялись ему темными, но у него были его профессия, в которой он до сих пор преуспевал, богатство, Сесилия.
А что скажет она, если он останется парализованным? Почувствует ли она какое-то облегчение?
Нет, этого он не думал.
Единственное, что он не учитывал, был его благородный характер, о котором он даже и не задумывался.
Он проводил взглядом Тарье, делавшего обход раненых с лампой в руке.
«С этим человеком я не должен иметь близкую дружбу, — с неясным беспокойством подумал он, — он слишком похож на Сесилию».
Слишком похож на Сесилию?
Александр не обратил внимания на выбор слов. Если бы он заметил это, он бы ужаснулся.[2]
Был уже октябрь, когда длинный обоз с ранеными наконец-то отправился в Данию.
Там были Бранд Линд из рода Людей Льда и его друг Йеспер. Александр Паладин по-прежнему оставался в лагере. Тарье не решился отпустить его. Много раз пытался молодой врач вынуть пулю из тела своего нового родственника, но каждый раз он вынужден был отказаться от этой затеи. В то же время он пообещал Александру, что отправит его домой следующим транспортом. Ведь никто не знал, куда повернется военная фортуна.
В данный момент дела обстояли плохо. Армии короля Кристиана не удалось выдворить Тилли из Нижней Саксонии. А на горизонте маячила уже новая угроза. Валленштайн со своей двадцатитысячной армией наемников взял Магдебург и Хальберштадт и теперь быстро двигался дальше. Среди протестантских князей начались раздоры. Их союз трещал по швам, обещания, касающиеся солдат, оружия и денег, не выполнялись, и Кристиан внезапно оказался в изоляции. Но он по-прежнему сохранял мужество, твердо решив победить и прославиться, о чем он не говорил вслух.
Йесперу не терпелось поскорее вернуться домой на свой милый уютный хутор к отцу и матери. Он готов был всю дорогу скакать на одной ноге, лишь бы двигаться вперед. Ему казалось, что транспорт еле тащится.
Бранд же так не рвался домой. Он думал о той печальной вести, которую ему предстояло принести родителям. Они с Тарье решили рассказывать о Тронде как о герое, каким его и считало командование. Но осложнения могли быть с Йеспером: вдруг он проболтается о случившемся. Хотя белобрысый и обещал, что не скажет ни слова, Бранд опасался, что в непредвиденной ситуации у этой простой и безобидной души могут возникнуть великие проблемы. Или просто его неосторожное слово может вызвать подозрение у родителей Тронда.
На полпути в Данию в обозе началась эпидемия дизентерии. Положение раненых было ужасным, врача с ними не было. Бранду, который не был ранен, пришлось убирать нечистоты и мыть носилки. Йеспер же передвигался на костылях и обслуживал себя сам. Ухаживая за ранеными, Бранд заболел.
Многих бросали в пути — в ямах, наспех вырытых вдоль дороги. Один за другим больные затихали на своих носилках. В конце концов их осталось так мало, что это трудно было назвать обозом: каких-то двадцать человек, беспомощно цепляющихся друг за друга.
Бранду стало так плохо, что его оставили как безнадежного. Йеспер остался с ним, а обоз двинулся дальше по вересковым пустошам Хольстена.
— Я должен, придерживаясь геройских правил, храбро просить тебя возвращаться домой и не думать обо мне, — сказал Бранд с угасающей улыбкой на лице. — Тебя ждут отец Клаус и мать Роза. Я же боюсь возвращаться домой, ты знаешь. Снова увидеть любимую Липовую аллею… Теперь некому унаследовать хозяйство…
