— Вот, — гордо сказала она, демонстрируя мне оный, — видишь? Это нарисовано хной, растительно-мифологические мотивы. Не тебе же одной с татуированным пузом ходить!
— Ага, — облегченно откликнулась я, мысленно погладив себя по голове.
Вот теперь все окончательно вернулось в верное русло.
— Однако! — сказал Хельги, когда я окончила рассказ. — И с тех пор вы не используете тренажер?
Я изобразила невероятное изумление:
— Слушай, как ты догадался?
Но вампир не обратил на подначку никакого внимания.
— Ладно, — задумчиво пробормотал он, обращаясь, кажется, к самому себе. — Я потом пойму, что с ним делать… мрыс, есть же ведь идея…
У меня тоже были идеи — занимающий весь угол агрегат давно уже меня раздражал, ибо в последнее время мне стало некуда складывать книги, — но я смолчала.
— Но где эта Полин? — Хельги раздраженно повернулся к двери, потом сел на покинутый было стул. — Женщины, ничего больше не скажешь! Только вы можете два часа «собираться за пятнадцать минут»!
— Тебя Ривендейл ненароком не покусал? — беззлобно осведомилась я. — Тоже мне шовинист выискался!
— А я уже здесь! — Полин, улыбаясь, впорхнула в комнату. — Ой, конфеты!
— Присаживайся! — с хозяйским радушием пригласил вампир.
Всего конфет было тринадцать. Не так уж много, зато каждая в отдельной упаковке. Очевидно, они все же были эльфийские — только эльфы уверены, что красивая бумажка может увеличить количество конфет. За час оживленной беседы я съела две, Полин — четыре, а Хельги, как добытчик, — шесть. В коробке осталась еще одна конфета, и на лице у вампира немедленно отразилась тяжкая духовная борьба. Он определенно пытался понять, что делать с нечетной конфетой: съесть самому — неблагородно, отдать нам — нечестно (почему нам больше?), а предложить разрезать — показать себя мелочным и жадным. Полин завороженно следила, как на его лице все сильнее проявляется страдание, — я же, злобно хохоча в душе, встала и принесла чайник.
— Хельги, хочешь чаю? — самым сладким голосом спросила я.
Вампир поднял на меня глаза — и остолбенел. А кто бы не остолбенел, когда медный носик чайника гордо торчал из пушистых усов, а вниз свисала густая рыжая борода, заботливо заплетенная Полин в две толстые фьордингские косы?!
Чайник был тот самый, кипятящий воду безо всяких дополнительных чар. Нынешний вид он приобрел еще в просинце, когда Полин решила заварить в нем травы, способствующие ускоренному росту волос. Естественно, алхимичка подразумевала свою шевелюру, но травы поспособствовали немножко не по адресу.
Хельги сглотнул и нажал пальцем себе на уголок глаза. Очевидно, чайник не раздвоился, потому что во взгляде вампира появилась настоящая паника.
— Так что насчет чаю? — ласково уточнила я.
— Нет-нет, — быстро заверил меня Хельги, поднимаясь на ноги. Через секунду он уже был с той стороны порога; хлопнула дверь, с удовольствием смазав окончание фразы: —…У меня дела, только что вспомнил…
— Чего это он? — удивилась Полин, забирая у меня чайник и наливая себе кипятку.
Я пожала плечами и засунула в рот отнятую с боем конфету.
— А мрыс его разберет, этого вампира!
— Это точно… — согласилась алхимичка.
в которой светит солнце и поют птички, но все это отчего-то не внушает нашим героям особенного энтузиазма. Также здесь бегают муравьи, вещают директора и утверждается польза изучения фэйриведенияНад кроватью Полин торчал изогнутый ржавый гвоздь. Выдернуть его оттуда не удавалось никому, хотя пытались многие. Пыталась я с помощью выученных в этом году заклятий; пытались парни со всех факультетов, вооруженные плоскогубцами и гвоздодерами; пыталась, в конце концов, сама Полин, сварив ради этого дела три ложки Абсолютного Растворителя. Для него пришлось создавать отдельный силовой флакон, ибо все прочие субстанции Растворитель честно растворял, однако гвоздь оказался стоек, отделавшись исключительно ржавчиной. После алхимической обработки он засиял аки ясно солнышко, Полин же, смирившись, приняла архимудрое решение. Если с гвоздем нельзя ничего поделать, значит, надо приспособить его для хозяйственных нужд.
Двое суток алхимичка пыталась понять, для каких конкретно действий ей была послана богами эта металлическая загогулина. На третий же день Полин торжественно принесла из магазина отрывной календарь отечественного производства — на обратной стороне листочков были написаны всевозможные рецепты диетических, но при этом вкусных блюд. Календарь был водружен на стену и тут же лишен зимних и весенних листков вплоть до тогдашнего дня.
Сие ознаменовало окончательную победу разума над гвоздем.
Листочки Полин срывала аккуратно — каждый вечер перед сном она забиралась на кровать, отдирала листок и внимательно знакомилась с рецептом. Все они отправлялись в коробочку, бережно хранимую алхимичкой в тумбочке, и там почивали в бозе, ожидая тех благословенных времен, когда Полин доберется до кастрюлек и сковородок.
Так вот, из-за этого календаря ход времени сделался для меня гораздо более отчетливым. До меня вдруг дошло, что дни летят с невероятной скоростью: на подходе лето, а вместе с тем неотвратимо близится летняя сессия.
Сессии я не то чтобы боялась, скорее, опасалась, памятуя о предыдущей. Коварства и изобретательности нашим магистрам было не занимать, так что нельзя было заранее представить, какая именно светлая мысль придет в их уж слишком ясные головы. Особенно это касалось Рихтера, ибо второй раз мне могло и не повезти. Не все коту масленица, а Яльге — практический билет.
На всякий случай я даже начала учить магическую историю, чего со мной давно уже не бывало. Как и следовало ожидать, идея была не из лучших; даты, имена и девизы правления бродили у меня в голове, изредка сталкиваясь со сражениями и войнами, — периодически меня переклинивало, и я, отловив в коридоре очередную жертву, начинала допытываться ответа на животрепещущий вопрос. Например: что было изображено на стяге у воинства мятежного князюшки Межинградского, когда оный сражался за независимость своих владений против армии джихангира? Белый орел? Или все-таки уже лапоточек? Меня начали сторониться, ибо больше такого отклика эта тема ни в ком не находила.
Но магистры в очередной раз успешно доказали всю глубину своего коварства. В конце травня, когда учебник по истории подходил к концу, а пульсары получались у меня все лучше и лучше, нам неожиданно объявили, что экзамен будет приниматься в форме доклада. Точнее, курсовой, каковую мы должны будем написать и оформить в полном соответствии со стандартами научных работ. Здесь же страждущим были розданы темы.
