Теперь они находились на улице, а небо потемнело. Погодные виджеты[35] Дарси давно предупредили ее о дожде, но собственного зонтика у нее не было, а огромный зонт Мокси покрывали винтажные изображения обнаженных мужчин.
Имоджен вытянула ладонь и проверила, нет ли капель.
– Те две последние квартиры и без того кажутся безумно дорогими, хотя они и странные. Какой у тебя бюджет?
– Три тысячи в месяц.
Имоджен округлила глаза.
– Не шутишь?
– Именно так говорит моя младшая сестра.
– Твоя младшая сестра собирается с тобой жить?
– Ни за что! В смысле, ей четырнадцать. – Возможно, для Дарси настал подходящий миг рассказать Имоджен о собственном возрасте, но она решила смолчать. – Ниша – математический мозг семьи. Она составила мой долгосрочный бюджет на несколько лет вперед, ведь мой роман издадут в новом году, а продолжение запланировано еще через год. Короче говоря, скоро я выясню, настоящая ли я писательница или нет.
– В смысле, узнаешь, как продаются твои книги?
Дарси кивнула, размышляя, не зря ли она произнесла эти слова.
– Ниша приучила меня сомневаться. Она твердит, что сейчас я – настоящая писательница, но, наверное, не всегда ею буду.
– Ты – автор, – заявила Имоджен. – И твоя книга – реальна, неважно бестселлер или нет.
Дарси разглядывала черную окаменевшую жвачку на тротуаре.
– Но дело не только в продажах: тут и мое право сказать вслух «мой агент» и разрешение побывать на «Пьянке подростковых авторов». Я знаю, все это кажется жалким, но именно из-за подобной ерунды мне больше верится в то, что я – настоящая писательница.
– Не извиняйся. Деньги и статус еще никто не отменял.
– Не то чтобы я стремилась к жизни богатых и знаменитых, – продолжила Дарси, – просто иногда я чувствую себя так, будто кто-то вот-вот попросит у меня документы. Ну, писательские, я имею в виду.
В небе громыхнуло, и Дарси с Имоджен застыли как вкопанные. Когда упали первые капли дождя, мимо них быстро прошел мужчина с красивой черной борзой на поводке. На миг по джинсам Дарси возле колена скользнула металлическая цепь.
Имоджен втянула Дарси под навес, и они вместе спрятались напротив стеклянного фасада магазина, где продавались сигары и курительные трубки. Со свежестью ливня смешивался сладкий, густой запах табака.
– Я знаю, о чем ты, – произнесла Имоджен. – Помнишь, как в старших классах, когда ты приходила на вечеринку и она казалась тебе бессмысленной, если ты не заговаривала с тем единственным, в кого втюрилась? Как будто остальные вообще не существуют. Глупо думать так о других людях, но именно так оно и было на тот момент, сечешь? – Дарси понимала очень хорошо, но кивнула неохотно, похоже, дни стали далекими воспоминаниями. – А порой так бывает с едой, – продолжила Имоджен, и пока она говорила, дождь усилился. – К примеру, иногда для тебя нет другой еды, кроме огромной горы картофеля-фри, и ты выходишь из дома в полночь и ищешь ее, как одержимая. – Теперь руки Имоджен сжимались в кулаки. – А для меня всегда существовала только литература. Я ни разу не пожалела о том дне, когда написала хорошую сцену, и неважно, что тогда моя жизнь представляла собой кавардак. Вот что является настоящим, Дарси.
Та затаила дыхание, настолько она была согласна с Имоджен. Она хотела развернуть время вспять и украсть реплику Имоджен, просто для того, чтобы услышать, как все это произносит собственный голос.
– Верно, – выдавила она. – Но со мной такое случилось лишь однажды…
Она подразумевала ноябрь прошлого года, когда некая миллионная обезьянка поселилась в ее голове и помогла Дарси с ее первым романом.
– Да у тебя упадок сил перед второй книгой серии, – Имоджен взмахнула рукой, ее пыл остывал. – Я тоже была такой после «Пиромантки». Моя первая девушка была пироманкой; наверное, я только о поджогах и могла написать. Роман был написан будто для забавы, но, знаешь, книги никогда не появляются случайно.
Дарси кивнула. Уверенность Имоджен оказалась заразной, и Дарси поверила в себя, просто стоя рядом с молодой женщиной и наблюдая, как усиливается и шумит ливень, очищая воздух Нью-Йорка.
– Значит, мне нужно написать еще одну книгу, и я исцелюсь.
– Ненадолго, есть одна загвоздка: после окончания «Айлуромантии» я чувствовала себя не лучше. А Кирали говорит, что каждая ее книга представляет собой чистую случайность. Поэтому нас ожидает бесконечная хандра перед следующей задумкой.
– Но это нормально, – ответила Дарси. – Пока есть такие ноябри, они будут стоить упадка сил.
Имоджен улыбнулась.
– Ты готова к тому, что тебя всегда будет снедать беспокойство, но не можешь справиться с парой-тройкой эксцентричных нью-йоркских квартир?
– Моя стойкость пока при мне. – Дарси взглянула на список, но адреса расплылись перед глазами. – Кстати, где живешь ты?
– В Китайском квартале.
– Там хорошо писателям?
Имоджен расхохоталась.
– Я живу там ради еды.
– Класс, – сказала Дарси. – Я обожаю китайскую лапшу.
Это тоже вызвало смех Имоджен, хоть он и показался Дарси неубедительным.
– Если тебе все надоело, давай поищем жилье возле моего дома. В твоем списке что-нибудь есть?
– Думаю, что-нибудь найдется. – Сомневаясь в том, где начинается и кончается Китайский квартал, Дарси передала распечатки Имоджен. – Я не мешаю тебе писать удачную сцену, да?
– Я не сочиняю до захода солнца, слишком неромантично.
– Выходит, у нас впереди целый день… – Дарси подождала возражений о том, что Имоджен может уделить ей еще час или два, однако та промолчала.
– Может, я угощу тебя ленчем, а потом продолжим искать?
– Отлично. – Имоджен отдала ей распечатки и, невзирая на дождь, потянула Дарси за собой. – Я покажу тебе заведение, где готовят самую вкусную китайскую лапшу.
Между прочим, бюджет Дарси, который в действительности являлся бюджетом Ниши, был таков:
Дебют и «Безымянный Патель» – оба проданы издательству «Парадокс» за щедрую сумму в сто пятьдесят тысяч долларов каждый. Из общей суммы в триста тысяч долларов пятнадцать процентов (сорок пять тысяч) принадлежат литературному агентству «Андербридж», а еще сто тысяч или около того – правительству, в зависимости от того, насколько Дарси позволит Нише жульничать с налогами.
После покупки нового ноутбука и кое-какой мебели ей останется примерно пятьдесят тысяч на год в течение трех лет.
Дальше Дарси могла подсчитать сама. Пятьдесят тысяч, поделенные на двенадцать, – это чуть больше четырех тысяч в месяц, что означает – максимум три тысячи за аренду жилья. А если тысячу поделить на тридцать, получится тридцать три доллара в сутки.
