На наше появление выглянула краснощекая женщина из двери, что заметил перед этим. Рассмотрев нас, она вышла с кухни (а что еще могло находиться в том помещении?) и направилась к нам.
– День добрый, дедушка, – вежливо обратилась она ко мне хозяйка, – поесть желаете?
– Нет, – ответил я, – мне бы водички попить после дорожки и посидеть в прохладе.
Та кивнула в ответ, окинув нашу четверку внимательным взглядом, и ушла обратно, махнув нам рукою в сторону ближайшего стола.
– Кощей, – зашипел мне на ухо Авоська и тут же получил в бок от Небоськи , – ой… дед, а что не стал заказывать поесть? Наделал бы из ракушек монет, как и хотел, и все.
– Сначала надо посмотреть, что тут за монеты в ходу, – резонно ответил я, таким же шепотом, – а только потом уже лепить контрафакт. Так, не переспрашиваем, а то замучаюсь объяснять… А из монет я только золотые помню и смогу изобразить, но это будет выглядеть очень подозрительно.
Пока мы тихо шептались промеж себя, вернулась женщина с небольшим, литра на два деревянным жбанчиком и четырьмя кружками.
– Вот, – произнесла она, – угощайтесь кваском холодненьким. Самое то в такой зной.
В этот момент у кого-то из домовых под воздействием общей вкусной атмосферы трактира громко забурчало в животе.
– Ой, – всплеснула руками женщина, – мальчонки совсем голодные. Что ж ты молчишь, старый, пареньков голодом моришь?
Хм, у меня получилось наложить на домовых отличные иллюзии румяных и крепких детей, и говорить, что они голодом морятся, как-то не совсем правильно.
– Хозяйка, – откашлялся я, стараясь придать в голосе старческого дребезжания, – я б заказал покушать, просто…
– Денег нет? – сразу поняла та. – А просто так спросить не захотел? Неужели мы не люди и каликам перехожим с детьми не сможем поесть принести?
Честно сказать, если бы не моя личина, то от моего загоревшегося лица можно было прикуривать. А я собирался тут обманом заниматься! Пробурчав благодарность, я уткнулся носом в стол, боясь, что иллюзия не выдержит и выдаст предательский румянец.
– Сейчас вам мой муж вынесет поесть, а то мне к снохе надо сбегать, – пообещала хозяйка и упорхнула на кухню. Через несколько минут оттуда вышел угрюмый пузатенький мужичок и положил перед нами по большой тарелке с кашей, щедро приправленной мясом и сливочным маслом. Когда уже уходил, то я услышал от него недовольное бурчание: мол, всех кормить, так сами по миру пойдем, без штанов останемся. Неприятный человек, то-то мне сразу не понравился его бегающий взгляд, проучить бы, но не знаю как, да и времени мало
Вот только нарисовалась проблема со столовыми приборами. По ходу дела, тут ложки каждый носил с собою. Но я-то с домовыми при себе их не имел, когда отправлялся на охоту. В замке привык, что Яга всегда клала рядом со мною серебряную ложку и вилку.
– Найди-ка мне четыре щепки подлиньше, – тихо проговорил я Кузе, – только быстрее.
Понятливый домовой кивнул и в один миг умчался во двор, откуда вернулся через минуту и протянул мне четыре длинные, еще пахнущие смолою сосновые щепки. Именно на них я и наложил чары, превращая в расписные ложки, которые как-то видел в одном из музеев у себя в городе. Думаю, что если борода и одежда действуют на окружающий мир по всем физическим законам, то и созданные орудия труда пищевой направленности тоже должны исправно функционировать. На всякий случай при накладывании чар я пожелал, чтобы щепки просуществовали в своем новом облике как можно дольше.
При проверке их работоспособности никаких отличий не заметил – ложки и ложки. Только расписные, в отличие от тех же ложек плотников, которые были просто голыми деревяшками нужной формы.
– Вкусно, – пробубнил Авоська, со скоростью пылесоса уплетая кашу. – Только Яга все равно лучше готовит, и вкуснее.
– Тише ты, – строго заметил я домовому, – еще не хватало, чтобы тут народ про бабулю услышал и сделал выводы.
Каша успела закончиться, и я собирался поблагодарить местных владельцев кухни, пускай и накормила нас только хозяйка, чему ее муж был против, но тут…
Хлопнула дверь о стену, отворенная сильной и уверенной рукой, впуская в помещение четырех новых посетителей, при виде которых плотники заработали ложками еще быстрее, доедая, и быстро ушли.
– Хозяин, – до боли знакомый голос раздался в опустевшем помещении, – попить и поесть… да не скупись. Кстати, где твоя жена?
– Ушла она, – немного заискивающе произнес мужик, который успел притащить простой деревянный табурет и усесться возле входа на кухню.
– Это хорошо, – довольно произнес посититель. – А то я не люблю бабский вой.
– Соловей! – пораженно пробормотал Небоська, во все глаза уставившись на разбойника. Так как я сидел спиною и видеть не мог новых посетителей, то решил развернуться. Разбойник, как и три его коллеги по ремеслу, носил свой обычный наряд – рубаха, штаны, и жилетка из волчьей шкуры (и не жарко им?). Но вместо лаптей щеголял в красных сафьяновых сапогах и был перепоясан широким кожаным ремнем. За этот ремень были засунуты два изогнутых ножа.
Мое движение не осталось незамеченным Соловьем с оборотнями, но вот узнать меня не смог под наведенными чарами.
– О, гусляр! – довольно воскликнул он, рассмотрев гусли. – Ну-ка, старик, сбацай что-нибудь.
Сбацай? Хм, интересно, это я принес новенькие словечки, или они и до этого тут имели хождение?
– Занят, – отвернулся я от него, собирая остатки вкусной каши с краев тарелки.
– Что? – удивился Соловей. – Ты не хочешь спеть балладу или сказание? Не хочешь мне, или вообще нет желания?
– Тебе не все равно? – буркнул я, отставляя тарелку и поднимаясь из-за стола. – Сказал занят, значит – не буду.
Обиженный в присутствии своих подчиненных и хозяина трактира Соловей от возмущения не смог вымолвить слов, зато не утратил своей прыткости. Подскочив ко мне, он протянул вперед руку и ухватил за бороду:
– Да я тебя…
И в шоке застыл, уставившись на половину бороды в своем кулаке и переводя взгляд на мой подбородок и щеки, на которых абсолютно не отразилась эта потеря – как была борода по пояс, такой и осталась.
– Это что? – спросил Соловей, больше всего похожий на человека, двинутого пыльным мешком из-за угла.
– Борода, конечно, – удивился Авоська. – Соловей, совсем одичал на своем дубу? Да и царя не признать, да еще и за бороду хватать…
– Кощей?! – выпустил из кулака остатки тающей в воздухе бороды Соловей. – Я… это…
– Это, – передразнил я его, кипя от гнева и сжимая кулак. – То. Вот, получи за неуважение к старшим.
От моей затрещины разбойник улетел к своему столу, собрав в одну кучу и стол, и лавки, и оборотней. Одновременно с грохотом, произведенным упавшим Соловьем, позади раздалось сдавленное 'Кощей' и резкий стук чего-то тяжелого о пол. Оглянувшись, я увидел упавший табурет вместе с мужиком, на которого сильно подействовало мое имя и присутствие в заведении.
