— Вот насчет ступеньки — это он очень правильно сказал, — прошептал Ллевелис Гвидиону. — И не скрипнет, а прямо укусит.
— Ты про Змейка?
— Да нет, при чем тут Змейк! Я про ступеньку. Смотри.
Действительно, Ллевелис нашел одну ненастоящую: девятая ступенька держалась крайне вольно и, когда Гвидион посветил фонариком, чуть ли не ухмыльнулась.
— Что делать будем?
— Прибьем.
— Постой, попросим кого-нибудь.
Они поднялись до верха лестницы и остановились у входа в зал, где Курои, сгорбившись и тяжело опершись на посох, громоподобным голосом предлагал средства против Змейка, другие же преподаватели, соглашаясь по существу, подыскивали способы, которые сохраняли бы хотя бы легкий налет гуманизма.
Гвидион и Ллевелис не сразу заметили, что за спиной у них уже некоторое время стоит Кервин Квирт.
— Уважаемый профессор, — тихонько сказал он, покачиваясь на каблуках, — не кажется ли вам не совсем уместным вести этот разговор в присутствии учеников Змейка?..
Курои спохватился, бросил гневный взгляд на всю троицу в дверях и вышел, шурша одеждами. За ним вышел Финтан.
Ллевелис остался с досадливым ощущением, что если бы не куратор, он мог бы узнать о Змейке кое-что скандальное, но счастье оттого, что доктор Квирт вернулся, заслонило все. «Родня напилась моей крови и на время отпала,» — кротко сказал Кервин Квирт и повернулся, чтобы сбежать вниз по лестнице, но тут Гвидион с Ллевелисом вспомнили, какая забота их гнетет, и показали ему ступеньку. Куратор вник в их положение.
— Э, да это не ступенька, — присмотрелся он. — А ну, кыш отсюда! — топнул он на нее, и ступенька поспешно вынула из-под себя лапы и куда-то юркнула.
Ллевелис с Гвидионом пошли за дубовой доской.
* * *
Неустрашимый в своей наивности, Гвидион сумел-таки добиться у Змейка индивидуального спецкурса по фармакологии. На очередном уроке химии Змейк раздал студентам очень простые соединения, всем одни и те же, и велел получить путем сочетания этих элементов вещество как можно более опасное для жизни. Гвидион сумел получить из этих составляющих вещество настолько ужасное, что Тарквиний сперва обратил внимание на колбу с кипящей и плюющейся субстанцией, потом — на Гвидиона, впился в него черными глазами, выслушал и пригласил прийти в понедельник после всех уроков.
О Кромвеле Гвидион знал достаточно, однако Ллевелис счел его знания неполными. Накануне первого визита к Змейку он притащил огромную «Историю Британии», раскрыл ее на деяниях Кромвеля и подсунул Гвидиону под нос со словами:
— Вот он, Змейк-то!
— Я не вижу здесь ничего про Змейка, — сказал Гвидион, очень внимательно просмотрев раздел.
— «Город был очищен не только от защитников, но и от жителей», — зачитал Ллевелис из книги. — «Ближайшее окружение Кромвеля составляли столь же жестокие фанатики, склонные считать успехи своих кровавых предприятий знаком особой благодати Божьей». Ты думаешь, Змейк с тех пор внутренне изменился?
— Я думаю, что Змейк знает фармакологию, — твердо сказал Гвидион.
И поскольку Ллевелису самому втайне страшно нравился Змейк, он свернул свои знамена и прекратил атаку.
…Гвидион впервые видел, чтобы кто-то жег огонь в камине при настежь открытом окне и делал записи на рукаве своей мантии. Именно этим занимался Змейк.
В кабинете Тарквиния Змейка возле камина стояло низкое кресло, и было несколько стульев, совершенно разных по виду. Один из стульев при появлении Гвидиона довольно откровенно зевнул. Ближайший к Гвидиону стул отодвинулся от него, переступив когтистыми лапами, и ненавязчиво поскреб третьей когтистой лапой паркет.
— Садитесь, куда вам больше нравится, — сказал Тарквиний Змейк, не поднимаясь с кресла, и Гвидион сел на пол у его ног.
— Фармакология — точная наука, — начал Змейк. — Чего-нибудь пересыплете, недосыплете — овца подохнет. Поэтому к следующему разу вы обзаведетесь аптекарскими весами, мерной ложечкой, набором мензурок, воронкой, лучше всего золотой, так как у золота самая низкая химическая активность…
Мерный голос Тарквиния Змейка холодно журчал, позванивая ледяными интонациями; Гвидион записывал.
— Тем временем сегодня я покажу вам один прием, не относящийся напрямую к содержанию курса, однако, — Змейк вскинул указательный палец, — полезный при лечении овец. Предположим, вам надо провести небольшую, но болезненную операцию, — скажем, противотуберкулезную прививку или вскрытие подошвы копыта для удаления гноя. Для этого следует…
Размеренная речь Змейка делалась все монотоннее, черные глаза его явили бездонную глубину. Гвидион почувствовал, что завис между здесь и тут, и, не меняя позы, перестал ощущать себя. «Спасибо Змейку, — подумал он, — а то нога с утра болела».
— Это не называется усыпить, но обратите внимание, — продолжал Змейк, — из всех звуков вы слышите сейчас только мой голос.
Это была правда. Остальные звуки мира — брань старшеклассников, двигавших во дворе отвал в рамках семинара по археологии, хихиканье Мерлина и рог Зигфрида — отодвинулись и канули в Аннуин.
— Как вы уже догадываетесь, вы сейчас не ощущаете боли, — Змейк щипцами взял из камина уголек, бросил его Гвидиону на ладонь, выждал, выкинул уголек и смазал чем-то ожог. — Ничего, не так ли? Точно так же не будет ощущать ее ваша подопечная — овца. Кстати, составление мази от ожогов — едва ли не первое, что входит в наш курс. Следующий этап…
В эту минуту в кабинет ворвался профессор Курои, с волосами как у Медузы Горгоны, и глубоко ошибутся те, кто подумает, что он предварительно постучался. Курои произнес нечто, поудобнее перехватив свой посох, и говорил долго, но для Гвидиона беззвучно. Губы его шевелились так же бесшумно, как бесшумно ветер хлопал занавеской. Тарквиний Змейк поднялся с кресла.
— Мне также могут не нравиться некоторые из моих обязанностей, однако я не позволяю себе распускаться до такой степени, чтобы уничтожать сам источник своих неудобств, — сказал он.
Между Змейком и Курои происходил некий разговор, но поскольку Гвидион был погружен в оцепенение, он слышал только слова Змейка.
— Добейтесь моего отстранения и займитесь сами этой проблемой, — сказал Змейк. — Я не выбирал для себя этой роли. Но вряд ли Мерлин Амброзий станет вникать в ваши инсинуации.
Гвидион, даже не зная, что такое инсинуация, но зная Мерлина, дал бы руку на отсечение, что Мерлин наверняка не станет ни во что вникать.
Курои заговорил, и Гвидион попытался прочесть содержание его речи по губам, но, не имея опыта в этом деле, мог восстановить слова профессора лишь приблизительно: то ли «я вырву твое сердце», то ли «я вправе усомниться». По ходу речи Курои четырежды ударил в Змейка молнией, выпустил некоторое количество стрел из рукава, и — видимо, к слову пришлось, — метнул ему в грудь копье, в которое превратился посох. Гвидион даже заподозрил, что обличье копья было для этого посоха первично, настолько легко он превратился в копье и настолько упорно не хотел превращаться обратно.
