— Ничего не выйдет. Вы забываете: каждое достоинство имеет свои отрицательные стороны. Я обладаю не непогрешимостью, а предвидением — но и оно подвержено ошибкам, — Кроувелл казался слегка раздраженным. — Я не бог. Перестаньте думать, как жители башен. Они готовы снять с себя всякую ответственность. Это самое неприятное в сегодняшней жизни Венеры. Предоставьте это Дрорджу. А Дрордж не бог. Да и сам бог не может менять будущее и знать, что из этого выйдет. В то мгновение, как он вмешивается, он вводит в уравнение новый фактор, а фактор этот случайный.
— Но…
— Я вмешивался один или два раза, — сказал Логист. — Даже убил однажды человека, потому что знал: если он останется в живых, то натворит бед. И я был прав — в том случае. Но я не вмешиваюсь, если я могу помочь. Когда я вмешиваюсь, я сам становлюсь случайным фактором, и, поскольку сам включаюсь в уравнение, мне уже невозможно представить его себе целиком и со стороны. Я не могу предсказывать свои реакции — понимаете?
— Более или менее, — задумчиво сказал Хейл. — Но вы говорите, что вмешиваетесь, когда должны это сделать.
— Только в случае необходимости. Надо стараться, чтобы события развивались естественно. Главное — сохранить равновесие. Если я делаю шаг вправо, равновесие сдвигается в этом же направлении. Поэтому я тут же стараюсь сделать следующий шаг в противоположном направлении — и икс остается равным иксу. Если я добавлю игрек с одной стороны, то стараюсь вычесть игрек с другой. Я согласен, что с того места, где вы сидите, это не кажется очень разумным, но с моего насеста — другое дело. Еще раз скажу — я не бог.
Он помолчал, вздохнул и посмотрел на империумный купол, где виднелась полоска голубого неба, освещенного солнцем.
— Чего хочет Рид? — спросил он. — У него есть какие-то замыслы? Какие?
— Не знаю, — раздраженно возразил Хейл. — Вы, вероятно, знаете об этом больше меня.
Логист слегка ударил кулаком по рукоятке своей мотыги.
— Я не могу сказать вам того, что знаю, по очень важным причинам. Когда-нибудь я вам объясню. А сейчас мне бы очень хотелось знать, чего хочет молодой Рид.
— Мы посмотрели карты. Его патент охватывает территорию почти в триста миль, около ста миль приходится на морской берег. Я прежде всего проверил это, потому что там, на берегу, стоит один из фортов Вольного Товарищества. Это прекрасная база. Я помню, что это место выбрали из-за гавани. Цепь островов прикрывает ее петлей, изгибаясь к западу.
Несмотря на самообладание, Хейл заговорил быстрее.
— Там не будет империумного купола над колонией. При колонизации будем адаптироваться. Невозможно иметь сбалансированную экологию, когда внутри одна атмосфера, а снаружи — другая. Но нам, конечно, будет нужна защита от поверхностной жизни. Я думаю, лучше всего нас защитит вода. Острова представляют собой естественные каменные ступени. Мы будем брать их под контроль один за другим и переходить к следующему.
— Гм… — Логист задумчиво сморщил длинный нос. — Ну, а что удержит семьи от тех же фокусов, при помощи которых они убили первую колонию?
Хейл закашлялся.
— Посмотрим, — сказал он.
Даже наступление ночи имеет странное экзотическое очарование для выросшего в башне человека… Сэм сжимал ручки сиденья в самолете, несущем его обратно в башню Делавэр, и очарованно смотрел на сгустившуюся над морем тьму. Атмосфера Венеры изменчива и коварна, самолеты летают только по необходимости, да и то на короткие расстояния. Поле зрения Сэма было ограничено. Но он видел в надвигающейся тьме далекое сияние подводной башни. Этот свет пробивался из-под воды. Сэм ощутил необычное эмоциональное притяжение. Этот свет внизу был домом — безопасностью, удобством, музыкой, смехом. Колония, оставшаяся позади, казалась по контрасту безжизненной обителью опасностей и поражений.
— Так нельзя, — подумал Сэм. — Нужно подумать о чем-нибудь хорошем, чтобы противостоять унаследованным эмоциям, воспитанным жизнью в башнях. Пионера должны окружать плохие условия, а впереди должна маячить чаша Грааля или Золотой Город. Толчок плюс тяга, кнут и пряник.
Успех потребует кориума, добровольцев, энтузиастов и согласия Харкеров, даже их поддержки. Пока ничего этого нет, а действовать нужно быстрее. В любой момент к нему может явиться частная полиция, из тьмы небытия явится вдруг Сэм Харкер. У него мало денег, нет друзей, кроме старика, умирающего от наркотиков, и даже его дружбу ему надо покупать.
Сэм тихонько засмеялся. Он вдруг почувствовал удивительную легкость и уверенность. Он верил в успех, несмотря ни на что.
— Первое, что я должен сделать, — сказал он Слайдеру, — это появиться перед публикой. Быстро. Так быстро, чтобы семьи не успели схватить меня. После этого станет ясно, что если исчезну, то они понесут за это ответственность.
Слайдер кряхтел и чихал. В маленькой комнатке было душно, но сравнительно безопасно. Пока Сэм остается здесь, в хорошо известном ему подпольном мире, ему не грозит опасность оказаться в крепости Харкеров. Но на этот раз мотивы его выступления должны быть совершенно другими.
— Дай мне выпить, — сказал Слайдер.
— У меня есть две тысячи кредитов, — заметил Сэм, пододвигая ему бутылку. — И Хейл, возможно, наберет две тысячи. Вот с этого и начнем. Подскажите, как их лучше истратить. Мне понадобится телевизионное время и хороший специалист по семантике. Когда начнем, деньги к нам сами пойдут. На этот раз я не собираюсь прятать их в какой-нибудь крысиной норе. Я вложу их туда, где они принесут максимальную прибыль.
— Куда? — спросил Слайдер, протягивая руку к бутылке.
— Во флот, — угрюмо ответил Сэм. — Новая колония будет островной. Нам нужна мобильность. Придется сражаться с морскими животными, укреплять и заселять острова. Потребуются хорошо оборудованные корабли с мощным вооружением. Вот на что пойдут деньги.
Слайдер занялся бутылкой и ничего не сказал.
Сэм не стал ждать, пока сработает реклама. Он предпочел бы начинать постепенно и осторожно: искусно созданные песни, восхваляющие славу наземной жизни, открытое небо, звезды, смену дня и ночи; модная пьеса и новая книга умело подчеркнутыми мотивами облегчили бы дело. Но на это не было ни времени, ни денег.
Робин Хейл в выступлении по телевидению объявил о создании новой колонии на основе частного патента. И смело, открыто, потому что не было возможности скрыть что-либо, было объявлено о связи с этим планом Джоэля Рида. Джоэль с экрана открыто рассказал о мошенничестве отца:
— Я никогда не знал его, — сказал он, вкладывая в свои слова всю присущую ему убедительность. — Вероятно, многие из вас не поверят мне из-за моего имени. Я не хочу скрывать его. Я верю в свою колонию и не допущу ее поражения. Думаю, большинство из вас поймет меня. Я не посмел бы явиться сюда под своим опозоренным именем, если бы не верил в успех. Ни один человек по имени Рид не посмел бы испытать одно и то же дважды. Если колония потерпит поражение, это будет означать и мое собственное крушение, но я верю, что попытка будет успешной.
