Тяжело дыша я взобрался на выступ утеса и взглянул, что же ждет меня дальше. Это была вовсе не вершина — а всего лишь выступ, и сделали его, вероятно, чьи-то руки.
Чтобы увидеть то, что возвышалось передо мной, мне пришлось задрать голову. Большое искусство было вложено в это творение. И было сразу ясно, что тот, кто создал это, был чуждый людям, враждебен им.
Глубоко в поверхность утеса было врезано изображение — огромная фигура, стоящая на ногах. В ней было мало общего с человеческой фигурой — скорее это было что-то птичье, но можно было с уверенностью сказать, что это фигура женского пола. Она была полностью обнажена. Единственное, что можно было считать одеждой — это широкий воротник складками.
Стройные ноги были широко расставлены, руки протянуты вперед, а лицо было мало похоже на человеческое. На лице выделялись два скошенных глаза, чересчур огромных. Эти глаза были сделаны из красных драгоценных камней, и в слабом свете казалось, что в них горит зловещий огонь.
На протянутых вперед руках я увидел когти. Увидев их, я тут же вспомнил тот труп, который я забросал травой в долине возле нашего лагеря. Но здесь и руки и когти были из камня, а не из костей, обтянутых желтой кожей.
Неизвестный скульптор придал лицу именно то выражение, которое соответствовало страшным когтям. Большую часть лица занимал искривленный клюв. Верхняя часть тела была обрамлена крыльями, растущими из тонких плеч.
Между широко расставленными ногами чернело отверстие — похожее на вход в пещеру. Я согнулся и заглянул туда. Удушливое зловоние заставило меня отшатнуться. Видимо это было логово какого-то не очень опрятного зверя. Мой взгляд помимо моей воли обращался к горящим глазам. У меня было беспокойное чувство, что эти глаза рассматривают меня.
Я не думал, что Гатея вошла в эту дыру. Это было не Лунное Святилище, которое дышало миром и покоем. Нет, здесь прямо в воздухе висела угроза, какую излучали Серебряные певицы и то чудовище, которое пришло из мрака и пыталось проникнуть к нам.
Я медленно поднялся и с большим трудом оторвался от этих глаз. Мне вовсе не хотелось лезть в эту дыру. Вероятно есть и другой путь вперед.
Он был. Я обнаружил его, обогнув эту фигуру. Мне пришлось ползти по выступу, отыскивая удобный путь для подъема, и в то же время я старался не упускать из виду эту птицу — женщину.
Здесь в утесе не было выемок, чтобы помочь мне. Но на северной оконечности выступа я нашел расщелину в утесе, по которой я мог лезть дальше.
И только я добрался до расщелины и бросил последний взгляд на статую, как в темной дыре между ног послышались звуки. Я быстро повернулся, прижался спиной к камню и обнажил меч. Сначала послышался шелест, а затем громкий вопль, напоминающий крик совы.
В черном отверстии появилось что-то бесформенное и сгорбленное. Оно поворочалось и затем поднялось на когтистых лапах. В отличие от статуи, появившееся из логова чудовище было мужского пола и немного ниже, но когти и клюв были те же.
Голова повернулась на сутулых плечах. Она казалась более уродливой, чем у статуи. Только глаза были такие же огненно-красные и такие же злые.
Оно повернулось ко мне и уставилось на меня. Крылья затрепыхались за спиной, но не раскрылись полностью. Чудовище заковыляло ко мне, а крылья ему служили только для того, чтобы удерживать равновесие. Когти вытянулись во всю длину, готовые вонзиться в меня. Оно издало пронзительный крик.
Сложив крылья чудовище бросилось на меня. Мой меч был готов. Казалось, что чудовище никогда не имело дела с соперниками, готовыми защищаться, так как все его тело было открыто моим ударам.
И острое лезвие меча ударило в том месте, где крыло соединяется с туловищем, как раз в тот момент, когда его когти зацепили ремни мешков.
Голова его упала на второе плечо, и капли черной жидкости брызнули вверх, причем некоторые из них попали мне на кожу и обожгли ее огнем. Существо отпрянуло назад, бессмысленно царапая воздух страшными когтями передних лап. Крылья раскрылись полностью и били воздух. Я решил, что наш поединок на этом кончится, и чудовище тут же погибнет. Но я очень ошибался.
Голова его висела на груди. Она, по-моему, держалась только на полоске кожи, да на сухожилиях. Кровь фонтаном била из раны, когда чудовище пошло в новую атаку.
Я ударил второй раз, на сей раз направив меч на одну из когтистых передних лап. Лапа упала на камень передо мной. Я готовился отражать третью атаку чудовища, и тут уголком глаза заметил, что отрубленная лапа обрела свою жизнь, и как жуткое насекомое подбирается ко мне.
Струя крови из разрубленной лапы, которую зверь протягивал ко мне, как будто не заметив, что на ней уже нет когтей, оросила мою руку с мечом. И снова пламя обожгло мою руку. Я удержал меч, страшным усилием воли преодолевая боль.
Возможно эта гадина знала, что испытываю я, и поэтому она, держа в отдалении свой обрубок, поливала меня черной кровью. Капли жгли мое лицо, некоторые попали на горло, незащищенное кольчугой. Я очень боялся, как бы капли не попали мне в глаза.
И несмотря на обжигающую боль в пальцах я бросился вперед и нанес сильный удар. Фонтан крови брызнул на меня, на мои укрытые кольчугой плечи. Я отпрыгнул назад. Мой удар пришелся прямо в живот чудовищу. Кровь лила струей и обжигала огнем обнаженные места моего тела.
Казалось, что убить это существо невозможно. Мой сокрушающий удар, которым я развалил его тело чуть ли не пополам, только добавил крови, как будто я разрубил бурдюк с водой. Я не мог поверить тому, что из этого тщедушного существа выливается столько крови. Казалось, что оно было неисчерпаемо. Я заметил, что теперь ему для своих атак требуются крылья для поддержки. Я должен рискнуть получить еще порцию жидкого огня, но постараться обрубить их. Я бросился вперед и чуть не упал, поскользнувшись в луже крови. Со всей яростью я нанес удар и тут же отскочил назад, так как изуродованное окровавленное чудовище снова пошло на меня, раскинув лапы в стороны, хотя голова его висела на груди, держась на тоненькой полоске кожи так, что оно не могло видеть меня.
Это позволило мне сделать шаг в сторону и ударить по крылу. И снова удар пришелся прямо в цель.
Мой враг упал на спину, царапая камень изуродованным крылом, а целое крыло било воздух сильными ударами. Эти несогласованные движения привели к тому, что тело его прижалось к стене выступа справа. Я тут же бросился вперед, чтобы нанести удар по второму крылу.
И вот я, тяжело дыша и прижимаясь к скале, в ужасе смотрел, как этот окровавленный обрубок поднимается, чтобы снова идти на меня. Кровь хлестала из него во все стороны, как из дырявой бочки.
