Ребенок не пошевелился и никак не показал, что знает о ее присутствии.
Нари придвинулась ближе к нему и принялась гладить его по голове.
— Пожалуйста, малыш… Здесь плохо и холодно. Давай спустимся на кухню, повариха даст тебе тарелку своего вкусного супа. Тобин! Посмотри на меня, детка. Ты поранен?
На лестнице загрохотали тяжелые шаги, и в комнату ворвался Риус, следом за ним вбежал Фарин.
— Что?… Ох, благодарю тебя, Светоносный! — Риус отшвырнул с дороги сломанное кресло и опустился на пол рядом с Нари. — Он сильно пострадал?
— Нет, только очень напуган, мой господин, — прошептала Нари, продолжая гладить Тобина по голове. — Должно быть, он видел…
Риус наклонился и нежно коснулся подбородка мальчика, пытаясь приподнять его голову. Тобин отшатнулся.
— Что случилось? Зачем она привела тебя сюда? — тихо спросил Риус.
Тобин ничего не ответил.
— Ты посмотри, мой господин! — Нари откинула черные волосы с лица ребенка, и все увидели огромный синяк, расползающийся по щеке. Кровь на лицо и одежду попала из похожей на полумесяц раны на подбородке, небольшой, но глубокой. — Должно быть, она увидела, как вы с царем приехали. Это ведь первый раз с тех пор, как… Ну, ты же знаешь, какая она была.
Нари внимательнее присмотрелась к бледному лицу Тобина. Слез у него на глазах не было, но взгляд оставался все таким же застывшим, как будто мальчик все еще видел то, что недавно здесь произошло.
Тобин не сопротивлялся, когда отец взял его на руки и отнес в постель. Однако он оставался все таким же напряженным, все так же сжимался в комок. Нечего было и думать снять с него грязную одежду, так что Нари только разула мальчика, обмыла ему лицо и тепло укутала. Князь опустился на колени рядом с постелью и взял руку Тобина в свои, тихо что-то ему говоря и следя, не появится ли на бледном лице хоть какой-то отклик.
Обернувшись, Нари увидела у двери Фарина. Лицо его было белым, как молоко. Подойдя к воину, она стиснула его холодную руку.
— С ним все будет в порядке, Фарин. Он просто очень испугался.
— Она выбросилась из окна башни, — прошептал Фарин, все еще не отводя взгляда от отца и сына. — И она увела с собой Тобина… Посмотри на него, Нари. Ты не думаешь, что она пыталась?…
— Ни одна мать такого не сделает! — В сердце Нари подобной уверенности не было.
Они оставались в комнате еще какое-то время, неподвижные, как фигуры на гобелене. Наконец Риус поднялся на ноги и рассеянно провел рукой по своей окровавленной тунике.
— Я должен пойти к царю. Он собирается забрать ее, чтобы похоронить в царской усыпальнице в Эро.
Нари яростно вцепилась в свой фартук.
— Разве ради ребенка не следовало бы подождать? — Риус бросил на нее взгляд, полный такой горечи, что слова замерли у нее на языке.
— Царь выразил свою волю. — Снова вытерев руки о тунику, князь вышел из комнаты. В последний раз печально посмотрев на Тобина, Фарин двинулся следом.
Нари придвинула к постели кресло и через одеяла стала гладить худое плечо мальчика.
— Бедняжечка мой, — вздохнула она, — тебе не дадут даже оплакать ее.
Глядя на спящего ребенка, Нари думала: не удастся ли ей, завернув малыша в одеяло, скрыться с ним из этого дома несчастий? Она представила себе, как могла бы растить его где-нибудь в бедном деревенском доме, подальше от царей, демонов и безумных женщин…
Тобин слышал плач, но только глубже зарылся в одеяла. Постепенно стенания превратились в вой восточного ветра, налетающего на стены замка. Мальчик ощущал на себе вес многих одеял, но согреться никак не мог.
Открыв глаза, он заморгал от света ночника, горевшего на столе. Нари спала в кресле рядом с кроватью.
Она уложила его, не раздев… Тобин медленно распрямил затекшие руки и ноги, повернулся к стене и вытащил из-под туники тряпичную куклу.
Он не знал, как она у него оказалась. Случилось что-то очень плохое, настолько плохое, что он не мог заставить себя думать об этом. Моя мама теперь…
Тобин зажмурил глаза и крепко прижал к себе куклу.
Раз кукла у меня, значит, мама… Он не помнил, чтобы прятал куклу под тунику, да и вообще ничего не помнил, он только знал, что нужно как можно скорее найти место, где кукла была бы скрыта надежнее, чем в его постели. Тобин понимал, что для мальчика, который собирается стать воином, стремиться к обладанию куклой позорно, но он все равно прятал ее, полный противоречивых чувств.
Может быть, мама все-таки подарила ее ему… Проваливаясь в тревожный сон, он снова и снова видел, как мать протягивает ему куклу и с улыбкой говорит, что это лучшая из всех, какие она только сделала.
Тобина два дня продержали в постели. Сначала он по большей части спал, убаюканный ровным стуком дождя в ставни и шорохом льдин на вскрывшейся реке.
Иногда в полусне ему казалось, что рядом его мать: стоит в ногах постели, прижав к груди руки, как тогда, когда увидела в окно скачущего по дороге царя. Тобин был так уверен в ее присутствии, что слышал даже ее дыхание, однако, когда он открывал глаза, рядом никого не оказывалось.
Кроме демона. Тобин теперь все время ощущал его присутствие. Ночью мальчик прижимался к Нари, пытаясь убедить себя, будто не чувствует пристального взгляда демона. Однако, как ни силен был призрак, он не трогал Тобина и ничего не ломал.
К концу второго дня Тобин проснулся и сделался беспокойным. Нари и Фарин сидели с ним, рассказывали сказки и приносили игрушки, словно он был еще младенцем. Слуги тоже приходили, чтобы похлопать мальчика по руке или поцеловать в лоб.
Приходили все, кроме отца. Когда наконец Фарин неохотно сообщил Тобину, что князю пришлось сопровождать царя в Эро, горло мальчика сжалось, но слезы так и не пролились.
Никто не упоминал его матери. Тобин гадал, что случилось с ней после того, как она ушла в башню, но спросить об этом он не мог себя заставить. Ему и вообще не хотелось говорить, так что он молчал, даже когда окружающие пытались добиться от него ответов. Тобин лепил что-нибудь из воска или прятался под одеяло, дожидаясь, пока все уйдут. В те редкие минуты, когда он оставался один, Тобин доставал тряпичную куклу из потайного места за гардеробом и прижимал к себе, глядя на пустой овал, на месте которого должно было бы быть лицо.
Конечно, у него есть лицо. Самое миленькое…
Однако кукла вовсе не была милой. Она была уродлива. Шерсть внутри сбилась в комки, в руках и ногах куклы пальцы Тобина нащупывали какие-то твердые острые предметы, похожие на щепки. Оболочка из муслина засалилась и во многих местах была заштопана. Разглядывая куклу, Тобин обнаружил то, чего раньше не замечал: вокруг шеи была туго обвязана тонкая блестящая черная нить — обвязана так туго, что становилась видна, только если отогнуть голову куклы назад.
