Ознакомительная версия.
«Цветы!» — сверкнуло в голове юноши. Черная гадина могла притаиться среди цветов, украшавших покои матери. Он мысленно застонал. Красота, спутница добра, оказалась невольной пособницей зла…
— Такова воля Вседержителя, мой мальчик, — тихо сказал Фалигот. — Мы бессильны что-либо изменить.
— Змеи — наше проклятие, — простонала альдетта Агилаита. — Но за что? За что-о?!.
Покинув подавленных внезапно обрушившимся горем дядюшку и бабушку, Аленор быстро зашагал по переходу и вдруг резко остановился: он не знал, куда теперь спешить и что вообще делать дальше. Приготовления к похоронам шли своим чередом и не требовали его участия. Что делать? Терзаться у гроба матери? Метаться от стены к стене в своих покоях? Зайти к уединившемуся у себя страдающему Карраганту? Но они никогда не были нужны друг другу, не нужны и сейчас — у каждого из них свое горе, и два этих горя не могут слиться в одно, общее, объединяющее…
Кузина Элиния! Лишившаяся чувств от очередного удара Элиния… Она пережила уже утрату матери и отца. А теперь разразилась новая беда — уход тети, старавшейся заменить ей мать…
С переполненным болью и горечью сердцем Аленор побрел сквозь угрюмую тишину перехода к покоям Элинии.
На его стук никто ие отозвался и он, немного поколебавшись, решил уже уходить, но тут дверь приоткрылась и на юношу взглянули печальные глаза глонна.
— Элиния спит? — спросил Аленор.
Глонн отрицательно покачал головой, открыл дверь шире и отступил в сторону, сделав приглашающий жест. Когда юноша вошел, глонн показал на распахнутую дверь соседней комнаты и направился к столику у окна, уставленному чашечками и пузырьками с лекарствами. Сел, сложив лапы на груди, и застыл, превратившись в темное изваяние иа фоне вечернего сумрачного неба. Стараясь ступать как можно тише, юноша вошел в спальню кузины Элинии.
Светильники не были зажжены и здесь, и черный клавикорд у стены выглядел как туша неведомого чудовища, затаившегося в ожидании жертвы. Кресла кольцом сжимались вокруг обреченного стола, готовясь по какому-то известному только им сигналу наброситься на добычу. Узкая кровать беспомощно распласталась под потолком, уже собравшимся обрушиться и раздавить и ее, и все другие вещи, единственным предназначением которых было превратиться в груду расщепленных деревяшек и расплющенного, искореженного металла. Сумрак вливался в спальню через большое окно, похожее на застывший в беззвучном крике ужаса открытый рот, и был пропитан запахом лекарств. Голова Элинии казалась вдавленной, втиснутой в белый капкан подушки.
— Элиния… — неуверенно позвал Аленор, пытаясь отогнать от себя нахлынувшее вдруг наваждение. — Ты спишь?
Взяв стул, он приблизился к кровати и сел, вглядываясь в лицо кузины. И увидел, что глаза девушки открыты и ее неподвижный взгляд устремлен в какую-то точку на завешенной ковром стене.
— Приветствую тебя, Элиния, — с облегчением сказал юноша. — Как ты себя чувствуешь? Тебе уже лучше?
Лицо Элинии не изменилось, глаза все таж же, не мигая, смотрели на стену, и когда раздался ее безжизненный голос, юноше показалось, что это заговорила статуя.
— Я себя никак не чувствую, — сказала Элиния и замолчала, сохраняя каменное выражение лица.
Тревога резанула Аленора по сердцу — так неестественно, так странно выглядела кузина. Но он тут же подумал, что Элинию поили всякими успокоительными отварами — весь стол заставлен пузырьками! — и мягко произнес, положив свою ладонь на скрытую тонким покрывалом руку Элинии:
— Все пройдет. Все будет хорошо, кузина.
Хотя ему сейчас было очень плохо.
— Ничего не пройдет, Аленор, — все тем же безжизненным голосом сказала Элиния. — Все уже прошло.
По ее щеке сползла слеза. Аленор погладил неподвижную руку девушки и с горечью подумал, что потрясение, пережитое Элинией, оказалось слишком сильным, и ей не скоро удастся оправиться после этого удара.
— Все подвластно воле Создателя, — сказал он, вспомнив слова Фалигота.
— Нам неведомы Его замыслы и мы не можем им препятствовать. — Он помолчал и, вздохнув, добавил: — Закон Кармы, Элиния… Мама расплатилась за ошибки прошлого существования…
«Господи, — смятенно подумал он, — какие же грехи она совершила, если ей воздалось теперь такой страшной мерой?..»
Сумерки, все больше сгущаясь, сотнями черных змей проскальзывали в комнату через искаженный немым воплем зев окна, скрадывая очертания предметов. Девушка вдруг повернула голову и Аленор даже в полутьме увидел, как странно блеснули ее глаза.
— Мы не можем препятствовать замыслам Создателя? — Ее голос звучал сухо и надтреснуто, и слышалась в нем какая-то странная нота. — Как бы не так, Аленор! Как бы не так! Все зависит именно от нас! Ты думаешь, Создатель наказывает нас? Нет, он просто предлагает нам отрывок иэ театрального представления и дает нам возможность действовать. Действовать, Аленор! И мы уже сами вольны решать: действовать нам или нет? У меня была такая воэможность десять лет назад, была! Но я выбрала бездействие! Сама, понимаешь, са-ма выбрала бездействие, хотя могла воспрепятствовать, как ты говоришь, замыслу Создателя.
Элиния уже не лежала, а сидела, вцепившись в руку Аленора, и ее громкий голос разносился, казалось, по всему замку. Аленор никак не мог сообразить, что она такое говорит… о чем она говорит?.. В соседней комнате раздался какой-то звук: похоже, там открыли дверь — испуганный криком Элинии глонн счел за благо удалиться из покоев альдетты? — но юноша почти не обратил на это внимания, потому что кузина продолжала бросать в полумрак наполненные каким-то, пока что непонятным ему смыслом, слова:
— Ты думаешь, что тетя… твоя мать расплатилась за ошибки своей прошлой жизни? Нет, она расплатилась за мою ошибку. Мою, Аленор! Ты думаешь, ее убила змея? Нет, Аленор, это я, я убила ее десять лет назад, убила еще тогда и убила теперь. Я дважды убила ее, Аленор!
«У нее горячка, — подумал юноша. — Надо дать ей что-нибудь успокаивающее».
Он хотел высвободить свою ладонь из руки Элинии, но девушка вцепилась в нее накрепко.
— Не тешь себя заблуждением, Аленор, я в своем уме и говорю то, что должна была сказать еще десять лет назад, но побоялась. Испугалась за себя, а больше всего испугалась, что все вокруг пойдет наперекосяк. Жизнь у всех нас пойдет наперекосяк! Я молчала десять лет, Аленор, и своим молчанием позавчера ночью убила твою мать!
— Успокойся, Элиния… О чем ты? Отпусти мою руку, я принесу тебе успо…
— Я спокойна! — перебила его Элиния. — Я говорю о том, что десять лет назад видела, как убивали твоего отца. Видела — и промолчала!
Ознакомительная версия.
