Элиа шел по Форою как в одном из своих ослепительно-сказочных видений, не замечая ничего вокруг и в тоже время видел очень много и сразу. Моряки из разных стран: высокие, загорелые, с раскачивающейся особой походкой, всех цветов кожи – от северно-белого до сливово-черного, с круглыми золотыми серьгами в ушах. Они будто принадлежали одному, им лишь известному братству; по особому приветствовали друг друга, спрашивали о знакомых на других кораблях. Драгоценности, выставленные на прилавок купцами переливались всеми цветами радуги – Элиа успел поймать сожалеющий взгляд Кларенса и кулак тана, демонстративно показанный юному вору. Торговали всем – легкими восточными шелками немыслимо ярких цветов, неизвестными ему сушеными плодами, оружием – как и изделиями настоящих мастеров, так и подделкой, рабами – от чего Ольг гневно взялся было за меч, и, конечно же, рыбой. На рыбных прилавках можно было увидеть и красноглазого морского окуня, который в десятки раз превосходил по величине речных собратьев, и сельдь – свежую и соленую, и добытые с риском для жизни акульи плавники. Про акулу же Элиа читал, что эта рыба величиной с кита есть все, что движется, не пренебрегая и людьми. Но больше всего его поразил прилавок, на котором продавали молоко. Китовое молоко. Краем уха он услышал в толпе, что моряки нашли недалеко от берега умирающую самку, около которой плавал маленький, едва родившийся детеныш. То ли она не выдержала родов, то ли напал какой-то хищник, которого отогнал появившийся корабль – никто доподлинно не знал. Однако храбрые моряки спустили на воду лодку, подошли поближе к киту и надоили китового молока. А оно было во много раз жирнее и вкуснее коровьего.
– Вкусно,- сказал великанского роста рыжебородый мореход, который сторговал кувшин и осушил его на радость зевакам прямо у лотка,- Только рыбой несет.
Элиа тоже очень хотелось попробовать, но Ольг неумолимо вел компанию через бесконечный рынок во дворец правителя Фороя, чтобы сдать Фалину на руки родственнику. Ему этого делать не хотелось, но дело превыше всего. Тем более, что напал на нее не какой-нибудь разбойник, каких в лесах полным-полно, а знатный молодой вельможа, танский сын. За убийство такого еще и ответ заставят держать. Этого Ольг не боялся, знал, что насильников нигде не любят.
– Вот это торг,- восхищенно сказал Кларенс,- Крупней келонского. Ольг, давай чего-нибудь купим, а?
– Давай лучше продадим,- ответно предложил Ольг,- Тебя, например, чтобы не шумел.
Фалина прыснула, Элиа приготовился закрывать уши, чтобы не слышать лавину ругани, а Кларенс сходу придумал сотню остроумных ответов, но так ничего и не сказал. Он смотрел на Салима, сидевшего раньше в повозке Фалины. Раненый стражник медленно заваливался набок, из под повязки на голове текла тонкая струйка темной крови.
– Салим,- крикнул он и рывком перелетел на сидение повозки,- Лекаря, кто-нибудь!- раздался над торговой площадью отчаянный крик.
Элиа нащупал на седле сумку с лекарственными травами, подбежал к Кларенсу.
– Вот,- протянул он мешочек,- Надо остановить кровь.
Кларенс не стал говорить, что все было напрасно. Кровь надо было останавливать не снаружи, а внутри. Салим умирал.
– Не надо,- прошептал Кларенс побелевшими губами,- Ольг уведи его.
Тан быстро прижал к себе мальчика и оттащил от коляски. Вокруг них уже образовалось пустое молчаливое пространство.
Было у Кларенса одно последнее, заветное средство, показанное отцом много лет назад. Маленький сын лекаря однажды видел, как отец излечил смертельно раненого в уличной потасовке юношу не с помощью лекарств и трав, а особым искусством, отдав собственную жизненную энергию. После этого отец спал два дня, восстанавливая силы, но парень выжил. Когда умирала мать, отец вновь попытался сделать это, но надорвался сам. Кларенс потом долго винил себя, что не смог помочь ему, спасти хоть кого-то из родных.
Он вспомнил объяснения отца, положил обе ладони на лоб Салима и закрыл глаза. Очевидцы клялись потом, что из-под пальцев сосредоточенного мальчика выскакивали крохотные искорки, похожие на те, что бывают, когда зажигаешь огонь от трения двух кусков дерева.
Сначала похолодели пальцы ног и рук, потом все тело, но в мозгу гулко стучала одна единственная мысль – спасти. Кларенс почему-то не боялся, что у него ничего не получится, все страхи остались за тем мгновением, когда решился. Словно его вела чья-то уверенная рука, подбадривал теплый голос, так похожий на отцовский.
Кларенс открыл глаза, когда почувствовал, что у Салима выровнялось дыхание. С лица раненого спадала мертвенная бледность, и тонкая струйка крови на виске запеклась. Кларенс осторожно убрал с его головы руки и увидел, что на лбу отпечатались два темных следа-шрама.
В толпе раздался изумленный вздох, Кларенс краем глаза увидел как через площадь, расталкивая зевак бежит полный человек в традиционной одежде целителя – белое с красным. К нему подошел Ольг, во взгляде серых глаз читался нешуточный суеверный испуг. Тан лишь слышал, что раньше, в незапамятные времена жили люди умевшие лечить вот так, одним прикосновением. Такое умение, рассказывали ему, передавалось из поколения в поколение, от отца к сыну. Этому нельзя было научить стороннего человека, целительство должно было быть в крови.
– Ты как?- спросил он у побелевшего Кларенса.
– Жить буду,- коротко, одними губами пообещал новоявленный лекарь и свалился, потеряв сознание.
* * *
– Чего еще я о тебе не знаю, друг бродяга?- раздался чей-то любопытный голос над ухом. Кларенс открыл глаза и увидел сероглазое ольгово лицо. Комната, в которой они находились, была ему незнакома, но в то же время как-то безлика. Постоялый двор, понял Кларенс. Как так вышло, что из шумной торговой улицы он попал в гостиницу, знать не хотелось. Он только догадывался, что времени прошла не одна минута, как казалось после забытья.
В комнате кроме них двоих никого не была, но Ольг сам сказал, не дожидаясь вопросов:
– Фалина показывает Элиа город. Они, наверное, у градоправителя.
– Одни?- прохрипел Кларенс. Во рту было сухо.
– Нет. С ними Салим и другие.
– Салим?!
– Да, он вчера встал.
Салим вчера встал. Это значило, что Кларенс лежит так не первый день, ведь Салим был ранен очень тяжело. Кларенс не знал наверняка будет ли он видеть: кровоизлияние в мозг могло вызвать полную слепоту.
– Давно я…
– Три дня. Мы уж думали ты все…отдал все силы. Кто тебя такому научил?
– Отец. Я же говорил, что он был лекарем.
– Ага,- зло сказал Ольг,- А мать королевской дочкой. Да я тебя убить готов за такие фокусы! Ты бы видел себя после этого – краше в гроб кладут! Фалину напугал, Элиа, и… меня тоже.
