— Да.
— Итак, мы имеем убийство и самоубийство. А сейчас я вам кое-что расскажу о жизни, мистер Стассен. Это курорт. Мы любим… слухи об интригах, но не грязное насилие и скандалы. У мистера Пинелли было плохое здоровье, он находился в подавленном состоянии. Так что вы не виноваты.
— Значит, я ни при чем?
— Ваши вещи уложат. Через десять минут вы покинете этот дом. На первом же самолете улетите из Акапулько. Я не могу, конечно, настаивать, но было бы разумно с вашей стороны покинуть и Мексику. Идите, одевайтесь и уезжайте.
Я посмотрел на него, пожал плечами и отвернулся. После того как я прошел с десяток футов, он сказал:
— Мистер Стассен! — Я оглянулся. — Она была слишком стара для тебя, chico [8].
…Кэти лежит под большой кроватью и кричит, кричит, придерживая окровавленную руку. Джон Пинелли, наклонившись, заглядывает под кровать с нелепым револьвером в руке.
В мире нет нечего такого, из-за чего стоит упорствовать. Я уехал. В Мехико я приехал с тысячью долларов в кармане. Нашел дешевый отель и напился до чертиков. Через четыре дня у меня осталось одиннадцать долларов, а чемодан кто-то украл. Я послал домой телеграмму с просьбой выслать денег. Эрни выслала сто долларов, на которые я купил одежду и туалетные принадлежности. Некоторое время околачивался в городе, останавливаясь в дешевых отелях и стараясь не думать о Кэти. Везде сильно напивался, чтобы воспоминания о ней притупились. Когда деньги почти закончились, я уехал на автобусе в Монтеррей. Там познакомился с семьей из Соноры, штат Техас. Муж, жена и двое маленьких детей путешествовали в пикапе.
У мужа воспалилась царапина на правой руке, а жена- мексиканка не могла вести машину. Так что мы договорились.
Я пересек границу в Дель-Рио в воскресенье, в 19-й день июля. Владелец пикапа почувствовал себя лучше и решил, что сможет довести машину до Соноры самостоятельно. Мы расстались. У меня осталось чуть больше пятнадцати долларов. Мне было наплевать, куда ехать и что делать, Я решил отправиться автостопом на восток. Шел из города по 90-му шоссе на восток, но меня никто не подбирал. Я медленно плелся по дороге, пока не набрел на пивнушку. После длительного пребывания на солнце я ничего не мог разглядеть в полумраке.
Высокий пронзительный голос произнес:
— А вот и Джо Студент, решивший посмотреть Америку, перед тем как остепениться.
Так я встретился с Сандером Голденом, Наннет Козловой и Шаком Эрнандесом.
В толстой папке с делом Волчьей Стаи первая запись о Наннет Козловой, оставленная Райкером Димсом Оуэном, наверное, является самой претенциозной. Как и большинство мужчин, утверждающих, что они не понимают женщин, Оуэн склонен усложнять свои наблюдения, видеть тонкости в замысловатости там, где их нет.
Но даже лихорадочная игра воображения в его отчете об этой малопривлекательной молодой женщине не помешает успешной распродаже воспоминаний, которые он собирался когда-нибудь написать.
Как большинство скучных, высокомерных людей, Райкер Оуэн обнаруживает склонность к эмоциям, а затем на их основе делает далеко идущее и неточные философские выводы.
В первом же абзаце главы о Козловой, заметен этот прием.
Настоящий профессионал — доктор, психоаналитик или адвокат — никогда не станет утверждать, что в любом индивидууме заключено зло в старомодном, библейском значении этого слова. Во время моих встреч с Наннет Козловой я заставлял себя не поддаваться этому ошибочному упрощению. Фактически я отложил написание этих заметок до тех пор, пока не возникнет уверенность, что у меня сложилась по отношению к ней объективная, а не эмоциональная или основанная на предрассудках позиция.
Ей всего двадцать лет, но очень легко забыть, что она молодая девушка.
Рост Наннет — пять футов шесть дюймов, а вес — чуть больше ста двадцати фунтов. Грудь меньше средней, бедра довольно широкие и развитые. Пышная блестящая копна волотисто-каштановых волос ниже плеч, которые она обычно носит распущенными. Неровная челка спускается почти до густых бровей. Взгляд как у животного в клетке. Глаза Козловой мутновато-вяленые. Смотрят прямо. Все время теребит волосы. То заворачивает их, словно шарф, вокруг шеи, то тянет к губам или глазам. Манерность в движениях: сознательно подражает маленькой французской проститутке с лицом Гекльберри Финна. Французы, по-моему, называют этот тип bardilatrie[9] . Черты ее лица просты, нос слегка приплюснут и довольно массивен, рот широк и мягок, кожа грубая, с большими порами, особенно заметными на широких скулах. Единственная косметика — щедро наносимая темная губная помада. На лицо и сильных руках маленькие шрамы, которые встречаются у людей, ведущих бурную жизнь.
Перечитывая описание, я обнаружил, что проявил объективность не на все сто процентов. Само описание точное, но в случае с Козловой оно не передает главного: у нее крайне вызывающий вид. Сандер Голден назвал ее животным, и он близок к истине. Наннет неосознанно бросает сексуальный вызов, излучает какое-то особое высокомерие, которое вызывает в мужчине желание кое-что ей доказать. Не думаю, что она делает это осознанно. Может быть, во всем повинны железы и гормоны. Даже ее неопрятность ощущается как необъяснимый вызов, возможно, вызов чувствам, которые разделяют все мужчины, хотя признают только немногие.
Знаю, что разговаривать с ней нелегко и в дальнейшем легче не станет. Когда Козлова устремляет на вас взгляд своих зеленых глаз, проводит блестящими волосами по губам и медленно покачивает круглыми, твердыми бедрами, она общается с вами сразу двумя путями, и только один из них словесный. На какое-то время вы теряетесь, но можете вспомнить, что хотели сказать.
У Козловой было нелегкое детство. Родители, польские крестьяне, в 1945 году бежали в Западную Германию и оказались одной из тех счастливых семей, которые очень недолго жили в пересыльном лагере. С тремя маленькими детьми они переехали в Соединенные Штаты и поселились около Бассета в Небраске, арендовав ферму. Тогда Наннет было шесть лет. В Небраске у Козловых родилось еще трое детей. Наннет быстро выучила английский язык, пошла в школу и начала работать на ферме. Строгость родителей нередко переходила в жестокость.
Наннет созрела рано. В четырнадцать лет ее исключили из школы за скандальное поведение со старшеклассниками, и она сбежала с батраком, позже бросившим ее в Сан-Франциско. Семья даже не пыталась ее отыскать. Выдав себя за восемнадцатилетнюю, Наннет устроилась работать официанткой. В шестнадцать лет она связалась с богемой в Сан- Франциско. За три последующих года Наннет прочно обосновалась в этом полулегальном артистическом мире, где рождаются странный джаз, непонятная живопись, истерическая поэзия с их непременными атрибутами — мистицизмом, беседами до одури в кафе, употреблением наркотиков, насилием и жалостью к себе. Время от времени она устраивалась на работу и переходила от музыканта к поэту, от поэта к художнику как модель, муза или подруга по постели. За это время Козлова изучила жаргон богемы. Большинство ее друзей считало, что вовсе ни к чему, чтобы вас понимали в разговоре.
