– Так все-таки что это было – во дворе? – проорал он, пытаясь перекричать «Раммштайн».
– А тебе не по херу? Тополя старые вырубали, ветки в кучу свалили! – крикнул в ответ Акундин, не отрывая взгляд от дороги.
«Какие ветки, зима же скоро?» – вспыхнула и погасла в голове у Глеба одинокая мысль.
– А что это за люди? – не унимался он, пытаясь с помощью вопросов хоть как-то избавиться от липкого страха.
– Ты че, мент?! Много будешь знать – мало проживешь! – вдруг взорвался Алексей и зыркнул на него так, что Глеб вздрогнул.
Ему на мгновение показалось, что каждая радужка Акундина заполнила весь глаз, полностью вытеснив белок, и хозяин «Тойоты» стал похож на дикого зверя, большого и очень опасного.
Глеб сморгнул, пригляделся:
«Уф, показалось. Это от усталости и нервов. Выпить бы сейчас…»
– Куда мы едем? – крикнул он.
Алексей неожиданно спокойно указал сложенной лодочкой рукой – туда, мол, вперед.
Проскочив мост, Акундин резко свернул во двор, сбрасывая скорость, завертелся по каким-то проулкам, подворотням; фары «Тойоты» то и дело выхватывали из темноты мусорные баки, алкашей на скамейках, целующиеся парочки…
«Следы заметает», – решил Глеб, откинулся на сиденье и закрыл глаза. Ему безумно захотелось спать.
Гюрза – Вепрю:
Срочно нужна вся информация по сатра Акунду. На данный момент мы потеряли клиента. Пробиваем по связям.
Вепрь – Гюрзе:
Информация будет в самое ближайшее время. Я разочарован.
Гюрза – Вепрю:
Успокойтесь, ничего фатального не произошло. Рабочий момент.
Они ездили так еще часа три, петляя по Москве, пока Алексей наконец не остановил машину в глухом закутке между гаражами. Здесь было темно и тихо. Справа нависала громада многоэтажного дома, слева, за гаражами, серела огромная опора эстакады Третьего транспортного кольца.
Погасли огни на приборной панели, выключилась музыка. Салон «Селики» затопила звенящая тишина. С треском расстегнув ремни, Алексей повернулся к Глебу, открыл крышку бардачка и принялся что-то искать там, бормоча:
– Я же точно помню… Блин, да где же? Ага, вот он!
Сквозь лобовое стекло в салон проникал жиденький свет, не свет даже, а отблеск московских огней. И в этом неверном сумраке Глеб увидел, что рука Акундина сжимает раскладной нож и лезвие движется прямо к его голове.
– Ты что?! Ты что?! – Вскрикнув, Глеб забился в ремнях, тщетно пытаясь освободиться.
– Не дергайся, – с усмешкой произнес Алексей и ткнул ножом в разорванный пулей подголовник. Несколько секунд он ковырял лезвием в дыре, потом что-то скрежетнуло.
– Есть! – удовлетворенно оскалился Акундин, двумя пальцами сжимая пулю. – Тэ-экс, посмотрим, посмотрим…
Нагнувшись над рулем, он включил диодный брелок-фонарик и несколько секунд рассматривал кусочек металла, едва не отправивший Глеба на тот свет. За это время Погодину удалось справиться с замком и отстегнуться.
– Меченая! Вот ведь суки, а! – взревел вдруг Алексей. – Все, быстро рвем когти! Бегом!
– Что происходит? – пролепетал Глеб.
– Потом, потом. Вылазь!
Они выскочили в темноту. Акундин махнул рукой – за мной, и Глеб, спотыкаясь, побежал за ним вдоль гаражей. На бегу Алексей широко размахнулся и зашвырнул пулю куда-то в темноту.
– У тебя деньги есть? – спросил он, не останавливаясь.
– Ну, есть.
– Тогда айда на Каланчевку, тачку ловить. Мою они засекли и найдут без проблем. Ох, ё, готовился я к бегам, но не думал, что так шустро. А амулетик-то как чисто сработал? Не зря я за него такие бабосы отдал, эх, не зря…
– И куда потом? – спросил Глеб, предпочтя не заметить упоминания о каком-то «амулетике».
– После решим. Я замерз.
Глеб только сейчас сообразил, что Алексей вышел из дома в одной футболке, и поежился – на улице был явный минус, дождь усилился и перешел в мокрый снег.
Добравшись до пустынной Малой Каланчевской улицы, они остановились в тени бетонного забора. Алексей выбивал зубами дробь и ругался. Глеб, вымотанный дракой в подъезде, пулей в подголовнике, своими страхами, оказавшимися отнюдь не беспочвенными, и безумной гонкой под «Раммштайн», с надеждой оглядывал улицу. Сесть в теплую машину и уехать отсюда казалось ему верхом мечтаний. О том, что будет завтра, послезавтра и вообще – потом, – он думать не хотел, да и не мог.
Акундин, чтобы хоть как-то согреться, начал приседать, хлопая себя руками по плечам.
– Может, куртку мою наденешь? – предложил Глеб.
– Я ее порву, ты ж дохляк, – пробурчал в ответ Алексей. – У тебя в сумке одеяло, часом, не завалялось?
– Полотенце есть, махровое.
– Сойдет.
Обернув верхнюю часть туловища полосатым зелено-желтым полотенцем, Акундин стал похож на солдата наполеоновской «Гранд армии», отступающего из-под Москвы. В этот момент на дороге появилась одинокая «девятка». Глеб перешагнул через бордюр и поднял руку. Водитель сбавил скорость, но, заметив за его спиной экзотически одетого Алексея, дал газу и умчался прочь, от греха подальше. Вслед «девятке» понесся отборный акундинский мат.
– Ты чего выпялился? – не выдержал Глеб, невольно подражая манере нового знакомого. – Иди к забору и стой там, понял? Подойдешь, когда я договорюсь.
– Ты мне порычи еще, порычи, – с угрозой ответил Акундин, но послушно убрел в густую тень.
Машину удалось поймать только спустя полчаса. Хозяину раздолбанного «Рено», классическому ночному бомбиле, было глубоко фиолетово, как выглядят его пассажиры, – лишь бы платили.
– Куда? – моргая слезящимися от недосыпа глазами, лениво спросил он.
«Поедем к Милке, – подумал Глеб. – Час на дорогу, потом перекусим и решим, как быть дальше».
Он назвал адрес, кивком согласился с объявленной бомбилой ценой и махнул Акундину – садись.
– Мы куда? – спросил Алексей, когда «Рено» тронулся с места.
– К Милке. Это моя бывшая девушка.
– Бывшая – это хорошо, – хмыкнул Акундин. – Красивая?
Глеб хотел ответить утвердительно, но, подумав, уклончиво сказал:
– На любителя. Рыжая.
– Рыжая – это тоже хорошо, – несмотря на бившую его дрожь, засмеялся Алексей. – Рыжие в постели – огонь! Или нет?
Ничего не ответив, Глеб отвернулся к окну. Ему не нравился этот человек, с которым его свела судьба. Судя по всему, он во всем был полной противоположностью Погодина. И то, что теперь они, как говорится, ходят в одной упряжке, Глебу тоже не нравилось…
Я в жизнь, как в воду —
Нырну с разбега,
Не зная броду,
Не видя брега.
И если свая
Ждет под водою,
Судьба такая
Страшит, не скрою.
Вепрь – Гюрзе:
