нашими ожиданиями, мы начинаем верить, что знаем их, смогли постичь их душу и сердце.
По-моему, это весьма самонадеянно, потому что никто не в силах постичь чужие души и сердце, никто не может до конца оценить, насколько похожи переживания другого существа на наши собственные. Мы все стремимся к истине, по крайней мере, внутри того круга существования, что создали для себя, с друзьями, которые делят его снами. Но мне кажется, что правда далеко не всегда очевидна там, где дело касается существ сложных, изменчивых, подчас противоречивых.
Если мне когда-либо покажется, что мой мир незыблем, я вспомню о Джарлаксе и буду пристыжен. Я всегда понимал, что им руководит не только жажда наживы, а нечто большее – ведь он же дал Кэтти-бри и мне спокойно уйти из Мензоберранзана, когда мог бы отхватить хороший куш за наши головы. А когда Кэтти-бри была его пленницей, всецело в его власти, он не воспользовался этим, хотя и дал понять, что находит ее весьма привлекательной. Я всегда угадывал под внешне холодной личиной наемника непростой характер, но, несмотря на это, в нашу последнюю встречу я понял, что душа его устроена гораздо сложнее. Он способен к сопереживанию и участию больше, чем я мог вообразить. Кроме того, он назвал себя другом Закнафейна, и сперва это меня оскорбило, но теперь я считаю это не только допустимым, но и вполне вероятным.
Значит ли это, что теперь я знаю Джарлакса? И разве это мое знание его натуры похоже на знание, скажем, близких ему членов Бреган Д'эрт? Само собой, нет, и, хотя я и считаю свою оценку верной, я никогда не стану заявлять о своей уверенности и не позволю себе думать, что продвинулся дальше поверхностного узнавания.
Что же тогда сказать о Вульфгаре? Который из них настоящий? Тот гордый и благородный человек, воспитанный Бренором, сражавшийся со мной в бесчисленных битвах? Человек, спасший варварские племена от истребления, а население Десяти Городов от многих бед? Человек, готовый пройти весь мир ради спасения друга? Человек, который помог Бренору отвоевать его королевство?
Или настоящий Вульфгар тот, что причинил боль Кэтти-бри, который, похоже, неумолимо приближается к окончательному краху?
Я полагаю, что он вмещает в себя опыт всех переживаний, чувств, ощущений, мыслей, как и все мы. И чувства, с которыми Вульфгар не в силах справиться, владеют им сейчас. Они искажают его восприятие, окрашивая все в черный цвет. Зная это, можно ли сказать, кто Вульфгар сейчас и, что еще важнее, кем он станет, пережив это сложное время?
Как бы мне хотелось это знать! Как бы мне хотелось оказаться рядом с ним в этом опасном путешествии, иметь возможность говорить с ним и как-то повлиять. Напоминать ему о том, кем он был, или, по крайней мере, каким мы его считали.
Но я не могу. Я, как и любой другой, могу повлиять на его душу и сердце не больше, чем на движение солнца.
Странно, но именно в момент каждодневного восхождения лучезарного светила я как-то внутренне успокаиваюсь, думая о Вульфгаре. Почему я наблюдаю рассветы? Почему именно этот миг так дорог мне?
Потому что на рассвете солнце сияет ярче всего. Потому что на рассвете мы лицезреем победу света над тьмой. Я надеюсь, то, что происходит с солнцем, справедливо и по отношению к людям. Тот, кто упал, может снова подняться, еще более возвысившись в глазах близких.
Я встречаю рассвет и думаю о человеке, которого знал, и молюсь, чтобы мое понимание его души оказалось правильным.
Как хорошо быть дома! Как прекрасно слышать шум ветра в Долине, чувствовать его бодрящий холодок, словно напоминающий мне, что я живу.
Как часто мы забываем, насколько важно это простое ощущение. Так легко забыть, что ты действительно живешь, и испытывать благоговение оттого, что можно, наслаждаться рассветом и закатом каждого дня.
И чувствовать, что все время, разделяющее их, и все долгие часы после того, как падет покров темноты, принадлежат тебе и ты волен распоряжаться ими.
И любой человек, встреченный на пути, может как-то изменить жизнь, оставить по себе хорошую или плохую память, оживить будни, прервать монотонный поток одинаковых мгновений. Я думаю, что эти бесполезные мгновения, часы, похожие друг на друга, – наш враг, мазки смерти на полотне жизни.
Да, прекрасно быть дома, в суровой Долине Ледяного Ветра, где полно всяких чудовищ и за каждым поворотом дороги можно встретить разбойника. Но я чувствую себя более живым и более счастливым, чем раньше. Я слишком долго боролся со зловещей тенью моего происхождения. Я боролся с неизбежностью отпущенной мне датой жизни, стараясь примириться с тем, что умру много позже Бренора, Вульфгара, Реджиса и Кэтти-бри.
Как глупо было скорбеть о конце ее дней и не радоваться тем дням, что отпущены нам, дням, когда мы вместе! Как глупо позволять настоящему бесследно уплывать в прошлое, при этом сокрушаясь о возможном – всего лишь возможном – будущем!
С каждым мгновением нового дня все мы приближаемся к смерти. И это неизбежно. Осознание этой истины может либо парализовать нас страхом, либо наполнить нетерпеливой жаждой испытать и испробовать все на свете, стремясь жить так, чтобы каждое мгновение запечатлелось в нашей памяти. Жить так, чтобы ощущать биение бытия в мерцании звезды и при ярком свете дня, в тихую погоду и в бурю, и делать каждый шаг с готовностью независимо от того, идешь ли ты через цветущий сад, или глубокие снега.
Старые и зрелые люди нередко забывают эту истину, так хорошо известную юным. И именно в этом прчина злости и зависти, которую многие питают к молодым. Как часто мне доводилось слышать распространенную жалобу: «Если бы я только мог вернуться в то время, зная то, что знаю сейчас! Слышать такое просто смешно, потому что на самом деле таким людям следовало бы сказать: „Если бы я только мог вновь ощутить жажду и радость жизни, что испытывал тогда!“
Я, в конце концов, понял, что в этом и есть значение жизни, и в осознании этого и почерпнул ту самую жажду и радость. Можно прожить короткую жизнь в двадцать лет полнее и радостнее, чем целые столетия, когда глаза потуплены и опущены плечи.
Вспоминаю наш первый совместный бой с Вульфгаром, когда я, улыбаясь и чувствуя себя переполненным жаждой жизни, вступил в схватку, несмотря на то, что нам противостояли страшные гиганты с перевесом в численности и силе! Странно, что со
