– Мистицизм? – усмехнулся Макс. – Хорошо. Пусть так. Напомнить вам, что случилось в Куэбрада-дель-Юро?
Леска, привязанная к руке Сергея, резко натянулась, и пойманная рыбина забилась на крючке, вспенивая мутную воду и дергая рукав. Он замотал головой, стряхивая тяжелую дрему и хватаясь за леску. Рыбина извивалась, вырываясь из рук, и он, сжав сопротивляющееся тело как можно крепче, ударил ее головой о камень.
– Ты совсем охренел! – крикнул Матвей, пихнул художника в грудь и затряс ушибленной рукой. Вокруг Сергея медленно сгущалась реальность – родной и привычный салон автомобиля и черный московский переулок за стеклом, к которому прилип пожелтевший тополевый лист. Матвей сидел на самом краю кресла, приоткрыв дверцу, и, видимо, готов был выпрыгнуть из машины.
– Извини, – пробормотал Сергей. – Мне… сон приснился.
– Ты меня рукой по панели приложил, придурок!
– Думал рыба.
Художник нашарил сигареты и закурил, окончательно приходя в себя.
– Ты вроде как отрубился, – удивленно сказал Матвей. – Я сначала не понял, потом будить тебя начал… А ты драться.
– Извини, – повторил Сергей и силой потер ладонями лицо. – Это бывает со мной. В последнее время.
– Засыпаешь на ходу?
– Нет…
Матвей захлопнул дверцу и снова завозился, устраиваясь в кресле поудобней. Его возмущение прошло, и теперь он поглядывал на художника с сочувствием и каким-то странным пониманием.
– Это бывает, – сказал он. – Это ничего. Мы все слегка психи.
И тогда, неожиданно для самого, себя Сергей набрал в грудь воздуха и выложил галеристу все и о галлюцинациях, и о бесполезных походах по врачам, и даже о нелепом визите к знахарке с лицензией.
– Ты извини, но, по-моему, у тебя неправильный подход, – сказал Матвей, когда художник замолк.
– А что, здесь может быть правильный? – мрачно спросил Сергей.
– Если тебя глючит на тему всяких индейцев и прочей латиноамериканщины, то и разбираться надо через них. Послушай, я знаю одного чувака, который проводит индейские обряды, вроде как исцеляет. Не знаю, как оно для здоровья, но мозги, говорят, здорово прочищает.
– Говорят? – насторожился Сергей. – Ты сам-то…
– Ну, я сам не пробовал, только с ребятами общался… Но тебе-то что терять? А если тебя в следующий раз за рулем скрутит?
– Н-да…
– Ну что, познакомить?
Сергей пожал плечами.
– Ну, дай координаты, – вяло согласился он.
– У меня нет координат. Он, сам понимаешь, старается не светиться.
– Да что за обряды такие?
– Церемония аяваски. Это трава такая, – пояснил Матвей в ответ на недоуменный взгляд. – Вернее, лиана. Такая, в общем, выход в астрал обеспечен.
– То есть ты предлагаешь мне полечиться от глюков галлюциногенной травой?
– Это не глюки, а видения, – строго поправил его Матвей. – Что тебе не нравится? Клин клином. Этот парень кучу времени проторчал в Перу, от шаманов не вылезал. Прошел несколько церемоний, а там ему посвящение дали… Посадил куст у себя дома, вырастил чуть ли не с нуля, из черешка, зато теперь всегда запас под рукой. Варит, правда, по сокращенной программе, с вытяжкой соляной кислотой, но по полной там, говорят, полгода возиться надо. Сам он, конечно, тип сомнительный, но аяваска у него натуральная. Великая вещь!
– Знаешь, я уж лучше к психиатру.
– Ну и будешь в дурке слюни пускать. Морок нейролептиками не снимешь!
– Да с чего ты взял, что это морок?
– Потому что это – морок, самый настоящий, – убежденно сказал Матвей. – Что я, психов не видел? Да я в дурдоме полгода пролежал, насмотрелся! – заметив выпученные глаза Сергея, он осекся. – У меня духовная жизнь напряженная была, – пробормотал он, отводя глаза.
Сергей обхватил голову и тихо застонал.
Комнаты мате-клуба оказались пестроватыми и перегруженными этническими деталями разной степени аутентичности, но, в общем-то, вполне уютными. Диванчики, пестрые подушки, какие-то шкуры на стенах… Сергей с некоторым сожалением подумал, что Юлька точно пришла бы от них в восторг. Несколько человек сидели над своими калебасами, расслабленные и погруженные в себя.
Сергей взял у увешанной фенечками девушки свой мате и, чувствуя себя идиотом, сказал ей, что хотел бы поговорить с Рафаэлем. Девушка взглянула на него с некоторым уважением, попросила подождать минутку и вышла. Сергей присосался к бомбилье, сморщился от травяной горечи и, следуя традиции, погрузился в размышления.
В последнее время его галлюцинации стали не только навязчивыми, но и откровенно скучными. Перестрелок больше не было, видимо, след партизан потеряли либо просто перестали преследовать, загнав в глубину сельвы. День за днем отряд прорубался сквозь заросли, медленно продвигаясь на восток, так что главным видением Сергея стал здоровенный мачете и разлетающиеся из-под него ветви и листья. Запах зелени казался удушающим, пот заливал лицо, привлекая тучи москитов. Припасы давно кончились – последнюю банку сгущенки сожрал Лоро, и команданте едва удалось остановить разгоревшуюся после этого драку. Стрелять Че запретил, чтобы не выдать отряд, и вся надежда была на двух боливийцев, которые более-менее владели луком и стрелами. Ели попугаев, носух, каких-то крупных жаб. Один раз удалось поймать пекари – это был настоящий пир. Цель похода по-прежнему была неясна никому, кроме команданте и, может быть, Макса, хотя Че каждый вечер читал смутные лекции об общем благе и революции, если не лежал с приступом астмы. По прикидкам Сергея, партизаны приближались к границе с Парагваем.
А мате у них кончился давным-давно, подумал Сергей, прислушиваясь к бульканью в недрах калебасы. Каково это аргентинцу? Наверное, хуже, чем русскому без чая. Интересно, нормально ли сочувствовать своим галлюцинациям?
– Добрый вечер, – раздался тихий голос, и Сергей резко вскинул голову, выходя из задумчивости.
Рафаэль оказался невысоким и плотным чернявым человечком. Он был подозрительно похож на добродушного травматолога из Еревана, лечившего когда-то Сергею пустяковый вывих. Глаза за неестественно толстыми линзами очков казались огромными и печальными, как у сенбернара. Маленькую пухлую руку украшал перстень с пестрым бело-зеленым камнем.
– Это амазонит, – веско сказал Рафаэль, заметив взгляд художника.
– Ну естественно, – с преувеличенным энтузиазмом откликнулся Сергей, испытывая острое желание встать и уйти. Видимо, почувствовав это, Рафаэль отбросил вступление.
– Вам нужна церемония? Общение с… – он пошевелил пальцами, – духом джунглей? Расценки мои знаете?
Сергей кивнул.
– Половина сразу, половина по результату.
– Какому результату? – осторожно спросил Сергей.
– А какой вам нужен?
– Чтоб глюки прошли, – мрачно ответил Сергей. – Этот, как его, морок.
– Вы галлюцинируете? – оживился Рафаэль. – Психиатрические причины исключили?
Сергей поднял на него покрасневшие от недосыпа глаза, мечтая запустить в тускло мерцающие очки чем-нибудь тяжелым.
– Впрочем, неважно, – быстро сказал Рафаэль. – Церемонию можно провести прямо на это неделе, если хотите. Но нужна некоторая подготовка.
– В смысле – подготовка? Экзамен на начинающего психонавта?
Рафаэль поморщился.
– Значит, так, – деловито заговорил он. – Сутки не трахаться. Никаких девочек, никаких мальчиков.
– Мне не до того сейчас, – буркнул Сергей. Спать хотелось так, что реагировать на предположение о мальчиках не было ни сил, ни желания. – Но, если можно, лучше бы обойтись без этих заморочек, духовных.
Глаза за толстыми линзами стали еще больше. На секунду Сергею показалось, что Рафаэль сейчас выругается и уйдет, но тот только на секунду замер, потрясенный кощунством. Мясистые ноздри затрепетали от возмущения.
– А что вы хотите? – взвился он. – Это мощный инструмент мистического познания, а не игрушка! Это вам не экстази по клубам закидываться!
– Я не закидываюсь экстази по клубам, – раздраженно ответил Сергей. – Мне и без того интересно живется. Особенно, блин, в последнее время.
