моя честь не заслуживает этого тоже, — покачал я головой. — Как говорят у ведарей: «В каком бы дерьме ведарь не оказался, он всегда должен помнить, что дерьмо смывается водой, а оскорбление — только кровью!» Прошу прощения за резкое слово, но именно оно отражает суть высказывания.
— Он ведарь? — Бельский взглянул на Романова.
— Плевать, — заносчиво ответил тот. — Будешь моим секундантом?
— Конечно, — кивнул тот в ответ.
— Борис, окажете честь быть моим секундантом? — спросил я Годунова.
— Может, не надо? — с сомнением откликнулся Годунов.
— Надо, Боря, надо, — ответил я со вздохом.
— Я буду счастлив оказаться вашим секундантом, — кивнул напарник в ответ.
Ну вот, хоть какая-то польза от Борьки.
— Степан, идем. Господа, ждем вас через пять минут на крыше, — поднял голову Романов и с задранным носом прошествовал мимо нас в сторону своего купе.
— Надеюсь, что вы не передумаете, милостивые судари, — улыбнулся в ответ, пропуская их мимо себя.
Они с каменными лицами ушли. Я кивнул оставшимся одним барышням:
— Прошу прощения за то, что вам пришлось быть свидетельницами подобной ситуации.
— Ах оставьте, — произнесла Екатерина Семёновна, просто пожирая меня глазами. — Вы такой… Такой смелый. Никто из моих знакомых не осмелился бы прийти к нам в купе, зная, что тут Бельский и Романов.
— Они всего лишь люди, пусть и знатного рода, — пожал я плечами.
— Может быть, вы будете не только смелым, но ещё и благоразумным и не допустите дуэли? — спросила рыженькая Ирина Николаевна.
Она не пожирала меня глазами, но в них отчаянно начала накапливаться влага. Ещё немного и она разрыдается.
— Увы, я не могу отменить то, что должно свершиться, — покачал я головой. — Молодые люди сами выбрали свой путь, мне же остается только проводить их немного по этому пути.
— Но вы… Вы же не допустите смертоубийства? — едва не всхлипнула Карамзина.
— Ни в коем случае. Я всего лишь проучу этих мальчишек. Если они считают себя достаточно взрослыми для того, чтобы оскорблять других людей и употреблять алкоголь, то пусть посчитают себя достаточно взрослыми для того, чтобы понести наказание за свои проступки. Я не могу подобное спустить им с рук. Иначе в будущем будет только хуже.
— Но всё-таки… будьте аккуратнее, Иван Васильевич, — проговорила Ирина Николаевна.
— Не извольте тревожиться. Я буду предельно аккуратен. Сейчас же разрешите откланяться, меня ждет небольшое тренировочное действо, — поклонился я и вышел.
— А я прослежу, чтобы с Иваном Васильевичем ничего не случилось, — важно уведомил дам Годунов и дернул за мной.
Мы двинулись в другую сторону от ушедших противников. Открыли дверь тамбура, аккуратно вылезли наружу. Я помог Годунову укрепиться на покатой крыше. Мы выпрямились в полный рост, попробовав силу ветра на ощупь.
Ветер играл в наших волосах, а мир пролетал мимо в ритме стука колёс. Вокруг — бесконечные поля, леса, редкие села, которые появлялись и исчезали за считанные минуты, и огромный ковш неба, который казался таким близким, что можно коснуться его рукой.
Да, немного дурная мысль — драться на крыше, но мне захотелось показательно наказать зарвавшихся молодчиков, а другое мест вряд ли в поезде можно найти. Нас бы остановили до того, как молодчики осознали, что они не правы.
Чтобы не запачкать и не порвать, я скинул пиджак и галстук ещё в тамбуре, оставшись в одной рубашке.
Ветер весело трепал ткань, стараясь оголить мой торс, но пуговицы не давали этого сделать. Всё-таки моя позиция была неудобна тем, что мы встали против направления поезда, а это чревато тем, что какая-нибудь ветка может шарахнуть по затылку. Я шепнул Тычимбе, чтобы он следил за моей спиной. В ухе прошелестело: «Будет сделано».
Годунов не заметил нашего разговора. Он был сосредоточен на том, что на другом конце вагона на крышу вылезали наши противники. Романов тоже был в рубашке. Он залез первым и перехватил две шпаги, протянутые Бельским. Потом помог забраться и другу.
Мы церемонно сошлись в центре вагона под свист ветра и перестук колёс. Бельский передал шпагу Годунову, тот осмотрел её и передал мне. Я хмыкнул — шпага была боевой, то есть без шарика на острие.
Значит, Романов хотел наказать меня? Забавно…
Бельский начал говорить, перекрывая свист ветра:
— Господа! Если кто-то из вас будет ранен — дуэль будет остановлена! После медицинского осмотра, по желанию раненного, дуэль может быть возобновлена! Дуэль происходит только оружием, без применения живицы! Залогом этому служит ваша дворянская честь! Покажите честный бой и пусть победит сильнейший!
Я посмотрел в глаза Романова. Он был бледен, но отступать явно не собирался. Похоже, что хмель выветрилась из мозга и он понимал, что сейчас дело принимает далеко не шуточный оборот. После того, как мы отсалютовали друг другу шпагами, Бельский прокричал:
— К оружию!
Мы заняли позиции. Кончики шпаг соприкоснулись друг с другом. Позади хрустнула ветка. Я чуть улыбнулся краешком губы — Тычимба исполнял мою просьбу. Брови Романова чуть дернулись.
Можно было представить, что он ожидал удара по моему затылку или спине, но этого не случилось — ветка сосны обломалась в двух вагонах от нас.
Секунданты отошли на разные стороны вагона, чтобы не попасть под случайный удар, кивнули друг другу.
После этого Бельский крикнул:
— Вперёд!
«Каждый ведарь способен работать столько, сколько он должен. Мерилом долга является фраза 'Упал — хватит!»
Кодекс ведаря
Романов тут же бросается вперёд. Его широкий взмах парируется моим блоком. Выпад уходит в сторону, когда натыкается на сталь. Ещё один выпад и в этот момент я парирую удар, но не отхожу, а делаю шаг вперёд и открытой ладонью бью Романова в лоб.
Несильно бью, чтобы ошеломить, а вовсе не вырубить.
Романов отскакивает, хмурится. Я же делаю дурашливый поклон, приглашая к продолжению смертельного танца.
Снова выпад и снова я блокирую удар. Если бы шпага прошла свой путь до конца, то мне в живот вонзилось несколько сантиметров стали. А Романов настроен весьма серьёзно…
Дальше раздается новый звон. Раз за разом я отражаю атаку боярского сына. Всё-таки в умении владеть этим оружием Романову не откажешь — если бы я не был готов ко всякому, то мог бы пару раз получить ощутимые раны. Но пока что…
Удар! Удар! Удар!
Весёлый звон создаёт музыку смертельного танца. Ноги передвигаются и выкидывают простые коленца, перенося тело на безопасное расстояние.
Удар в ногу! Парирование!
Удар в руку! Парирование!
Шпага со свистом проносится возле шеи. Я ждал этого удара, поэтому просто делаю шаг назад.
В этот момент меня по щиколотке
