— Успокойся, — я узнала голос Эйрика. Именно он держал меня, не давая упасть. От зрелища обезглавленного тела мне стало дурно. Я осела.
— Я все знаю, — произнес Эйрик, — Дагон рассказал мне, что она пыталась тебя убить.
— Где он? — спросила я, оглядевшись. Вождя поблизости не было.
— Так было надо, Руд, — голос Эйрка был жестким, — Покушение раба на господина карается только смертью. Если они не будут этого понимать…
— Кто они? — я нашла в себе силы встать и оттолкнула Эйрика, — Я же просила его!
— Рабы должны знать свое место, — отрезал мой несостоявшийся жених.
Я тупо смотрела на то, как рабы заворачивают тело бедной Сулан в кусок ткани и засыпают кровь снегом. И думала о том, что именно я виновата в случившемся. Бедная девочка вряд ли хотела убить меня. Страсть настолько затмила ей глаза, что она не понимала, что творила.
— На её месте могла быть ты, — сказал мне Эйрик. Я медленным шагом направилась к дому. Видеть никого не хотелось. А ещё и Гуда… Не ожидала от неё такого, хотя, может быть, она ничего не знала о планах братьев. Мы столкнулись с ней в дверях. Она ждала меня, прислонившись спиной к стене, и едва я подошла, как она бросилась ко мне.
— Извини, извини, — бормотала она. — Они просто попросили отвлечь тебя, я не знала почему. Иначе я увела бы тебя подальше отсюда, и ты не увидела бы весь этот ужас.
— Что? — удивилась я.
— Они все равно бы убили её, — сказала девушка.
Я тяжело вздохнула.
— Ты видела Дагона? — спросила я как можно более спокойно. Глаза Гуды широко распахнулись. Она поняла, что я что-то замыслила и это ей не нравилось.
— Он в доме, — ответила она, — Только не делай глупостей, хорошо.
Я кивнула и вошла в дом. Гуда не решилась последовать за мной и так и осталась стоять у стены. Я не нашла Дагона в зале. Раб, перестилавший на полу чистую солому, сказал, что господин прошел в свои покои. Я ни разу там не была, но знала, где они находятся, и прямиком отправилась туда.
У него была очень уютная и большая комната. Я вошла без стука и огляделась. Большой резной стол стоял у окна и был завален какими-то бумагами и книгами. На стене напротив кровати висело различное оружие, мечи и арбалеты, топоры и копья. Несколько крепких щитов. Увешена была вся стена. На полу был застелен грубый ковер. В углу горел камин. Комната была довольно светлой. От пылающего огня в камине шло тепло. Дагон стоял у двери, скрестив руки на груди, и выжидающе смотрел мне в глаза. Взгляд был холодным и спокойным.
— Я слышал, как ты подошла, — сказал он, — Я знал, что ты придешь.
Я смотрела на этого мужчину и думала, что же осталось от того нежного любовника, которым он был вчера. Передо мной стоял совсем другой человек. Властный, жесткий, не знающий жалости и не умеющий прощать. Я почувствовала себя последней дурой за то, что поверила ему, впустила в свое сердце и вот теперь пожинаю плоды своей наивности. Ведь Алкей говорил, что Дагон не умеет любить, но на какое-то мгновение мне показалось, что старик ошибался и он способен на чувства, а оказалось, что ошибалась я сама.
— Я вижу, что зря пришла сюда, — сказала я, скорее сама себе.
— Я же сказал тебе, что она умрет, — произнес Дагон, — В моем доме никогда больше не повторится подобное.
— Я ошиблась в тебе, — сказала я, — Я никогда не думала, что ты прикажешь убить женщину, которая подарила тебе столько ласки и любви.
— Я сам убил её, — я вздрогнула от холода, прозвучавшего в его голосе.
— Но неужели нельзя было поступить как-то иначе? — возразила я, — Продать её было бы намного гуманнее.
Его глаза стали узкими от еле скрываемого гнева.
— Ты будешь учить меня, что мне делать и как поступать с моими рабами? — зло проговорил он и усмехнулся, — Ты с ума сошла, женщина.
Я стиснула зубы, чтобы не заплакать.
— Ненавижу тебя, — сказала я и, выскочив из его комнаты, громко хлопнула дверью. Потом привалилась к стене спиной и беззвучно заплакала. Я услышала, как за дверью прозвучал громкий удар и содрогнулась. Очевидно, Дагон с силой ударил кулаком по двери мне вослед. Мгновенье я злорадствовала, по крайней мере, мне удалось вывести его из себя, но скоро это чувство прошло, уступив место пониманию, что меня предали.
— Ненавижу его, — прошептала я. На сердце камнем лежала боль. Я с трудом оторвалась от стены и прошла в свою спальню. Упав на кровать, наконец, дала волю слезам. Я даже не заметила, как вошла Гуда и присела рядом со мной. Она осторожно пригладила мои волосы и заговорила:
— Теперь я понимаю, что у бедного Эйрика с самого начала не было не малейших шансов.
Я привстала и угрюмо посмотрела на неё.
— Ты любишь его? — спросила она.
— Ненавижу, — ответила я зло.
Гуда тихо засмеялась.
— Ты не права, Руд, — продолжила она, — Эйрик мне все рассказал про покушение. Пойми, Дагон не мог поступить иначе. Ведь сделай он так, как ты просила, он только показал бы свою слабость, а вождю этого делать нельзя. Ты слишком добра к людям и оправдываешь их поступки, из каких побуждений они не были бы совершены. Я абсолютно уверена, что и для Сулан ты уже придумала множество оправданий! Но она сделала слишком большую ошибку, и это стоило ей жизни.
— Все-равно, мог быть другой выход, — сказала я сквозь слезы.
— Нет. Ты зря злишься на Дагона, — Гуда обняла меня, — Или, возможно, причина здесь совсем иная?
Я села и обхватив руками колени, положила на них голову.
— Не хочешь об этом говорить? — спросила подруга.
— Пока — нет.
Гуда забралась с ногами на кровать и облокотилась на стену.
— Что думаешь делать дальше? — спросила она.
— Хочу убраться отсюда и чем быстрее, тем лучше, — ответила я.
— Могу предложить альтернативу, — неожиданно произнесла Гуда, — Ты можешь поехать с нами. Урбан будет только рад, он ведь знает, как я люблю тебя. Погостишь у нас немного, успокоишься и решишь, что делать дальше.
— Прекрасная идея, — согласилась я, и подумала, что чем дальше я буду сейчас от Дагона, тем лучше для меня. Возможность отвлечься и забыться звучала довольно заманчиво.
— Мы завтра отплываем, и я предупрежу Урбана и Эйрика, — сказала Гуда, — Возможно, брат даже захочет поехать с нами, он давно не был у Урбана, а теперь есть такой повод, погостить у сестры и совместить приятное с полезным.
— Вот и хорошо. Я ещё с вечера соберу свои вещи, — решительно сказала я.
Гуда обняла меня за плечи. Присутствие дорогого мне человека, успокаивало. Но мои мысли все-равно возвращались к Дагону. Вновь и вновь я видела пред собой его холодное лицо и поражалась своей глупости. Как я могла подумать, что он любит меня. Желание обладания и любовь, совсем разные вещи. Пока я была недоступна, я привлекала его, но стоило мне уступить, как он вновь одел свою прежнюю маску. Но все-таки какая-то маленькая надежда в моем сердце говорила мне, что может, я не права?
