– Борода, конечно, – удивился Авоська. – Соловей, совсем одичал на своем дубу? Да и царя не признать, да еще и за бороду хватать…
– Кощей?! – выпустил из кулака остатки тающей в воздухе бороды Соловей. – Я… это…
– Это, – передразнил я его, кипя от гнева и сжимая кулак. – То. Вот, получи за неуважение к старшим.
От моей затрещины разбойник улетел к своему столу, собрав в одну кучу и стол, и лавки, и оборотней. Одновременно с грохотом, произведенным упавшим Соловьем, позади раздалось сдавленное 'Кощей' и резкий стук чего-то тяжелого о пол. Оглянувшись, я увидел упавший табурет вместе с мужиком, на которого сильно подействовало мое имя и присутствие в заведении.
– Слабак, – пренебрежительно отозвался о нем Авоська, посмотрев на вздернутые вверх ноги над табуретом. – Царь, а теперь можно называть тебя царем?
– Можно, – махнул я рукою, давая добро на прежнее чествование и размышляя о наказании Соловья. При виде копошащейся кучи под столом – ни один не желал первым вылезать из кучи-малы, опасаясь попасть под раздачу – у меня проскочил в голове отрывок из любимого фильма. Помимо воли по лицу стала растягиваться улыбка, при виде которой Соловей, решивший было подняться, стал уползать под лавку.
– Предложений вроде 'а может, не надо?' слышать не хочу, – проговорил я, с помощью магии поднимая всю четверку в воздух и сдергивая ремень Соловья. – Надо, Федя, надо.
При взгляде на живописную четверку, стойко переносившую экзекуции, я припомнил еще парочку известных афоризмов и присказок, пришедших к нам из синематографа.
– Один за всех! И все за одного, – провозгласил я. Рядом довольно потирали руки братцы-домовые, которые не забыли поползновений оборотней с кольями на их…здоровье.
– Авось узнаешь, как на царя кричать!
– Небось запомнишь, как Кощея за бороду дергать!
Потом они оба исчезли и появились только через пяток минут, когда я решил оставить ремень и пятые точки оборотней в покое. С жутко довольным видом Авоська и Небоська затащили через кухню четыре толстых жердины с небрежно заостренными концами. Наверное, из ограды выдрали – видел там я нечто похожее.
– Вот, – скалясь во все тридцать два зуба, сказал Авоська, – теперь и казнить можно!
Думается мне, что свой давний страх домовые еще не единожды будут вымещать на оборотнях. Те, во главе с Соловьем, сделали такие умоляющие глаза, что будь здесь мультипликационный кот из известного заграничного мультфильма, он бы нервно попросил сигарету и отошел в сторону покурить.
– Ладно, – махнул я рукой, не собираясь даже в мыслях исполнить наказание, – на первый раз прощаю.
С небольшим грохотом наказанные приземлись на пол и шустро рванули к входной двери. Скрывшись за ней, они вернулись полминуты спустя с еще более встревоженными лицами.
– Дружина там княжеская, царь, – сообщил мне Соловей, косясь на улицу, – уходить надо.
– Уходи, – пожал я плечами, уверенный в своей маскировке, – только учти – эта порка не полное наказание. Еще и штраф с тебя…две, нет, три телеги с золотом. Все, иди.
– На моих последних словах у Соловья отвисла челюсть и округлились глаза. В таком виде он и исчез на кухне, не забыв прихватить свой ремень и ножи, выпавшие на пол.
– Царь, – тронул меня за рукав Авоська, – а мы что делать будем?
– Выйдем через главный вход, – спокойно ответил я, направляясь к двери на улицу, – как все нормальные и порядочные люди.
Дружины княжеской, про которую упомянул Соловей, было человек под тридцать. Все здоровенные, рослые воины на крепких мохнатых скакунах. У каждого на боку болтался или меч, или боевой топор, причем последних было больше. Это я позже узнал, что по своим качествам топор в умелых руках поопаснее меча будет, а тогда пренебрежительно хмыкнул под нос 'дровосеки'.
Кроме всадников там присутствовали еще и несколько крытых повозок, одна из которых была излишне красочно украшенной. Как раз в тот момент, когда я ее рассматривал, парчовый полог откинулся в сторону и из недр повозки показалась стройная девичья фигурка.
– Воевода, мы где? – немного сонный, но не потерявший звонкости голос девушки обратился к кому-то из дружины. В ответ на эти слова рядом с повозкой возник массивный бородач в сплошном панцире поверх кольчуги и протянул руку, предлагая помощь пассажирке в выходе под открытое небо:
– В трактире одной деревушке нашего княжества. Даст Бог, к вечеру батюшку вашего увидим.
От помощи девушка отказалась, обижено фыркнув и ловко спрыгнув на землю. На миг промелькнула мысль, что запутается в своих одеждах, но ничего подобного не случилось. На месте традиционного сарафана оказалась почти мужская одежда. Широкие стянутые на лодыжках штаны-шальвары, рубашка с дутыми манжетами и что-то вроде жилетки с намеком на рукава. На голове ничего не было, если не считать толстую, длинную русую косу и тонкий серебряный ободок с несколькими жемчужинами.
– Поскорей бы, – потянулась она, заставив ближайших воинов из молодых смущенно опустить глаза, – а то устала трястись в этой телеге. Почему мне нельзя нормально на лошадь сесть?
– Не положено, – коротко ответил воевода. – И еще, княжна, надо бы сменить одеяние на более приличное. Не по правилам, когда девица в мужском платье ходит. Еще бы доспех одела воинский.
– А и одену, – притопнула ногою девушка, глянув в глаза собеседника. Потом развернулась и быстро пошла в трактир, пройдя совсем рядом со мною.
– Здравствуй, дедушка, – вежливо поприветствовала она меня.
– Здравствуй, деву… девица красная, – исправил свое первоначальное обращение на более привычное к данному месту. Или не совсем привычное, иначе почему та на меня так удивленно глянула. Впрочем, продолжения разговора не было, и девушка скрылась в помещении трактира. Следом проскочили несколько дружинников, оберегая княжну. Так, надо поскорее сматывать удочки, пока не появились ненужные вопросы – хозяин до сих пор в отключке лежит, да еще и беспорядок за одним из столов…
А вот с уходом возникли определенные задержки. Мой лук, спрятанный под иллюзией гуслей, привлек внимание воеводы. Рассмотрев всю нашу компанию, воин решительно направился к нам.
– День добрый, – поприветствовал он нас и сразу же перешел к делу. – Что за новости сказать сможешь, что узнал, пока по дорогам и деревням ходил? Или былину новую…
– Спешу я, добрый человек, – решил отказаться от профессии разносчика сплетней, – люди меня ждут не дождутся, а я и срок крайний уже истратил.
– Так мои вои могут с ветерком доставить, – пообещал мне воевода, – а ты развлечешь нас. Давно мы родного языка не слыхали, пока в странах заморских были.
