— Почему он кончил? — Уилар закрыл книгу и посмотрел в окно. — На виселице можно умереть от двух причин. Если ломаются шейные позвонки, смерть наступает очень быстро. Но если тебе не повезло, будешь умирать от удушения. Это несколько дольше. Предчувствуя смерть, организм бунтует, тело скручивают судороги, человек может мочиться и испражняться одновременно. Естественный ток крови перекрыт, умирая, мозг наполняется чередой ярких галлюцинаций. Вкупе с напряжением, овладевшим всем телом, и особенно если повешенный молодой, здоровый мужчина — все это подчас приводит к нагнетанию крови в член и семяизвержению — довольно болезненному, хочу заметить. Я читал одну книгу, посвященную данному вопросу… Уилар задумался и добавил: — Впрочем, магистр медицины Агналет ан Скун из Къянлатского Университета полагает, что семяизвержение вызывается не столько физиологическими причинами, сколько желанием самого умирающего тела заслониться, закрыться от ужаса надвигающейся смерти. И его точка зрения также заслуживает рассмотрения… Ты что, никогда не видела, как вешают людей?
Эльга покачала головой. Лекторской тон Уилара привел ее в состояние легкого ступора.
— В Греуле преступникам отрубают головы… — тихо сказала она.
— Ах да… — Уилар кивнул. — Ты ведь с побережья.
— Я видела однажды… Эд привел меня посмотреть… — Эльга содрогнулась от одного воспоминания. — Когда человеку отрубили голову, он какое-то время еще дергался… головы нет, а тело еще живет… из шеи ударил фонтан крови, который испачкал людей в первом ряду… Но они не… не обратили на это внимания. Заревели, как звери. У Эда… и у других… блестели глаза. Им нравилось на это смотреть. Мне стало дурно. Это было… ужасно.
Эльга замолчала, а затем заговорила снова:
— И эти женщины… сегодня. Они вели себя так, как будто бы… как будто бы были на рынке. Болтали о чем-то, толкались, спорили… Я слышала как-то, что семя мертвого человека ведьмы собирают, чтобы…
— Ведьмы? — презрительно скривившись, перебил ее Уилар. — Ты думаешь, это были ведьмы?.. Эти суеверные дуры, понимающие в ведовстве еще меньше, чем ты?
— Значит, это просто суеверие? — У Эльги отлегло от сердца. — Брат Бенедикт тоже говорил, что…
— Конечно. Глупость и суеверие. Для того чтобы манипуляции с семенем покойника имели хоть какой-то смысл, осуществлять их необходимо, как минимум, ночью, а не посреди бела дня.
Внутри Эльги что-то сжалось. Окружающий мир снова надвинулся на нее, демонстрируя свою полную непредсказуемость. Она боялась гаданий, боялась колдовства, для которого требуются столь жуткие ингредиенты… Уилар как будто бы успокоил ее — но только для того, чтобы напугать еще больше. «Почему ночью?..» — судорожно думала Эльга. Даже днем она бы никогда не осмелилась приблизиться к повешенному, чтобы искать это под виселицей — в то время как над твоей головой раскачиваются ноги покойного… Ночью же… При мысли о том, как это будет про исходить, Эльгу охватил такой ужас, что ей захотелось кричать. По ее представлениям, подобное занятие, да еще и ночью, должно было стать вернейшим способом оказаться в когтях дьявола — который, как всем известно, вылезает из преисподней на землю каждую ночь в промежутке между вечерней и заутреней.
— Дело не в дьяволе, — сказал Уилар, в который уже раз демонстрируя умение отвечать на ее мысли, а не на слова. — Дело в Тайне. — Он помолчал, как будто бы размышляя: стоит ли дальше разговаривать с «замухрышкой» — или попросту выгнать ее из комнаты и вернуться к чтению. — Твой беспричинный страх — прямое указание на эту Тайну. Если ты развернешься и пойдешь против течения, выбирая направление, где страх наиболее силен, где сопротивление непреодолимо — может быть, ты и придешь к чему-то большему, чем твое нынешнее бессмысленное и бездумное существование. Те, кто понимают смысл Искусства, ищут не несколько комочков телесной жидкости, не пальцы, не ногти и не волосы покойника — они ищут Тайну. Семя, волосы или ноги — это всего лишь знак, ориентир, благодаря которому мы выслеживаем свою добычу. В чем-то это похоже на рыбную ловлю: ты следишь за поплавком, но твоя цель — не поплавок, а рыба, скрытая от тебя в своей стихии.
— А какую Тайну найдет тот, кто будет искать семя покойника ночью под виселицей? Для чего это нужно?
— Не знаю, — пожал плечами Уилар. — Никогда этим не занимался. Ведьмы ищут ингредиенты для своих зелий и снадобий; не хочу сказать о них ничего плохого, но я практикую иные методы. Мой опыт общения с повешенными не слишком велик, и уж конечно я не использую их, как склад ингредиентов.
— Опыт общения? — переспросила Эльга, думая, что ослышалась.
Уилар кивнул.
— Они могут многое рассказать, если их попросить.
— Но они же мертвы!..
— Совершенно верно. Их основное достоинство состоит как раз в том, что они уже скончались. При жизни, как правило, это были довольно непривлекательные личности: воры, убийцы, насильники… После смерти от них гораздо больше пользы, чем до нее.
— Неужели мертвые могут разговаривать?!
— Смотря кто будет спрашивать. — Уилар усмехнулся. — Впрочем, что касается того случая в Ярне, о котором я тебе рассказываю, меня интересовали не столько сами покойники, сколько та рыба, которую можно выловить с их помощью.
«Ярна? — подумала Эльга. — Там стоит один из крестиков на ею карте…»
Вслух она спросила:
— Что это за рыба?
— В древности существовали различные боги, которые вешали, обезглавливали, оскопляли самих себя, сдирали с себя кожу…
— Для чего?!!
— Чтобы приобрести мудрость. Совершая над собой все эти действия, они — в отличие от людей — не умирали, а переходили в иное качество. Вступая в противоречие с собственной природой, они искали способы выйти за ее пределы. Если ты обладаешь достаточным тэнгамом, достаточной уверенностью и знаниями, достаточными для того, чтобы понимать язык этих богов, то, найдя людей, умерщвленных схожим способом, ты можешь удостоиться беседы с ними.
— Они… вселяются в покойников? — прошептала Эльга.
— Нет. Ты снова пытаешься все упорядочить. Никто ни в кого не вселяется. Вряд ли ты меня поймешь, но в некотором смысле покойники — это и есть те самые боги. Сам факт их необычной смерти сделал их таковыми.
— Они стали богами после смерти?
— Опять — нет. В данном случае я говорю не о личности казненных, а об их сущности. Эта сущность была подвергнута изменениям: живое стало мертвым. Сущность лишилась одних качеств, зато приобрела другие. Схожими качествами обладают и упомянутые мною боги, но при этом их качества более «первичны» по отношению к нам. Если снова вернуться к моему примеру с повешенными, то для того, чтобы такое общение состоялось, необходимо: приобретение покойником определенных качеств, вызванных самой спецификой казни (я лично воспринимаю казнь через повешенье как своего рода ритуал; мнение палачей и судьи на этот счет меня совершенно не интересует), мое собственное обращение к божеству, и его ответ. Три различных действия, соединенные вместе тэнгамом, разрушают Кельрион и собирают реальность заново, в том виде, к которой я стремлюсь.
