— Сейчас мы должны принять решение. Не только во имя нашей безопасности, но во имя тех бесчисленных невинных жертв, которых мы можем защитить. — Он сделал жест, как будто накрывал защитным куполом не только Штерненталь, но и всю Анкарию. — Возможно, мы — единственные, кто может предотвратить катастрофу.
— А почему, собственно, мы обязаны это делать? — спросил Годрик с вызовом. Он подождал несколько секунд и, убедившись, что взоры всех собравшихся обратились к нему, продолжил: — Прежде всего, никто не давал тебе права говорить от имени всех нас. Спроси у своих соседей, горят ли они жаждой защищать Анкарию. Да и с какой стати нам это делать? Ответь, во имя всех богов. Почему мы должны защищать короля, который держит нас здесь, и порядок, в котором нам нет места? Мы здесь лишь потому, что король боится нас. Потому, что подчиняются силы, которые он не в состоянии контролировать. Потому что мы знаем то, чего не знают ни он, ни его советники. Он боится нас. Он подозревает нас. И из-за одного этого подозрения мы вынуждены томиться здесь уже тысячу лет.
Он снова обвел взглядом собравшихся, желая узнать, какое впечатление производит на них его речь.
— Чем мы обязаны королю? — спросил он затем, возвышая голос. — Он лишил нас всего, что нам дорого, всего, что мы любим. Нас травили, как зверей, нас отдали во власть инквизиции, нас сослали на край света. И теперь нам говорят, что мы должны помочь нашим мучителям, что мы должны использовать наши силы для сохранения порядка, из-за которого все мы страдаем.
Годрик повернулся к серафиме, его щеки раскраснелись, глаза пылали гневом.
— Так знайте же, что мы не обязаны помогать вашему королю! — воскликнул он.
— Я не прошу вас помочь королю, я прошу вас помочь всем людям Анкарии, — возразила Джэйл.
— Людям Анкарии? А чем мы обязаны им? Разве они уважают нас? Разве они желают нам добра? Разве они сделали для нас что-нибудь хорошее?
— А вы сделали что-нибудь хорошее для них? — парировала серафима. — Чем заслужили вы их уважение?
Годрик со злобой глянул на Джэйл, но это не смутило ее.
— Вы жалуетесь на несправедливость, — продолжала она как ни в чем не бывало. — Вы говорите, что наказаны без вины, что вас обрекли на заточение в Штернентале лишь за ваши знания и умения. Но разве вы хоть раз попытались поставить ваши знания и умения на службу людям? Разве сделали что-то такое, за что люди были бы вам благодарны? Нет, зато некоторые из вас пытались свергнуть с трона законного монарха и ввергнуть страну в Хаос. И сейчас, когда вас просят о помощи, вы отказываетесь. Разве не вы клялись мне лишь несколько часов назад, что ваша единственная цель — служить людям? Но теперь я вижу, какова цена вашим словам. Разве судьба человечества когда-нибудь волновала вас? Разве вас интересует хоть что-нибудь, кроме благополучия ваших собственных бесценных персон? Разве у людей есть причины уважать вас?
Некоторые из сидевших за столом волшебников запротестовали было, но Джэйл властным жестом заставила их замолчать.
— Пока что ясно одно, — сказала она, глядя в глаза волшебникам. — Возможно, вы в самом деле обладаете магической силой. Но вы, кажется, понятия не имеете о том, что большая сила предполагает и большую ответственность.
Она замолчала, ожидая ответа. Но молчали и волшебники. Даже Салман не сказал ни слова. Только Годрик, воспользовавшись паузой, выкрикнул:
— Да кто вы такая, что смеете так разговаривать с нами?! Кто дал вам право?
Джэйл не удостоила этот вопрос ответа. Она подошла ближе к столу, оперлась на него руками и спросила:
— Когда будет следующее лунное затмение? И где секта Саккары может проводить свой ритуал?
— Следующее затмение… — начал Салман.
Годрик ожег его взглядом, волшебник испуганно смолк, но потом собрался с духом и продолжил:
— Следующее лунное затмение случится как раз этой ночью. Это… это… — От волнения он вскочил на ноги. — Понимаете, это особенная ночь. Звезды станут в конфигурацию, в которой они оказываются раз в тысячу лет. Ее называют Знак Девы.
— Итак, этой ночью наступит последний час, — сказала Джэйл мрачно. — Последний час мира, который мы знаем.
Салман глядел на нее округлившимися от изумления глазами.
Джэйл кивнула.
— Когда земля окажется между светом и тенью, — заговорила она, повторяя слова Виглафа, — секта Саккары откроет врата преисподней и выпустит на волю демонов Хаоса. И если мы до вечера не узнаем, где это произойдет, мы не сможем ничего предпринять.
Она повернулась к Годрику, мрачно постукивавшему пальцами по навершию своего посоха, и сказала тихо, но внятно:
— Если Анкария падет, можете считать это своей заслугой.
Он ответил мрачно:
— Если Анкария падет, это будет только ее собственной заслугой.
Салман открыл было рот, но Годрик, нахмурив брови, пристально посмотрел на него, и на этот раз волшебник не решился заговорить. Годрик же вновь обратился к Джэйл.
— Я полагаю, мы поняли друг друга как нельзя лучше, — сказал он. — Здесь больше нечего обсуждать. Вы можете гоняться за иллюзиями, сколько вам угодно, но мы не станем вам помогать. Разумеется, я мало чем могу помешать вам, да и не буду этого делать, но вы должны ясно понимать, что с этого момента не являетесь желанными гостями в Штернентале. Вы отплатили нам за наше гостеприимство черной неблагодарностью. Отныне я лишаю вас своего покровительства и отказываюсь нести ответственность за вашу безопасность. Если излишним любопытством вы навлечете на свои головы неприятности, вам будет некого винить в этом, кроме самих себя. Советую вам не задерживаться и покинуть Штерненталь как можно скорее.
Взглянув на волшебников еще раз, Джэйл увидела, что не только Салман, но еще по крайней мере двое или трое из собравшихся не согласны с Годриком, но не решаются высказать свое несогласие открыто.
— Мы никогда не просили вас брать на себя ответственность за наши жизни, — холодно ответила она верховному магу. — А сейчас у нас действительно мало времени и много дел. Прощайте.
Она развернулась и направилась из зала. Зара, Фальк и Тор последовали за ней.
— Вот какова сила дипломатии! — пробормотала Зара под нос. — Это впечатляет. Кажется, я должна пересмотреть свое мнение относительно просьб и переговоров.
Джэйл ничего не ответила и даже не обернулась. Сейчас все ее мысли были сосредоточены на предстоящей ночи. Близился «последний час», о котором она впервые услышала от Сальери в Мурбруке. Никто не знает, взойдет ли завтра солнце. А если и взойдет, увидит ли рассвет хоть одно живое существо. Или солнечные лучи коснутся безжизненной земли, на которой будут править бал демоны Хаоса?
