— Зинулик, ты мою бритву не видела? — высунулся из двери любящий муж.
— Ум-м… — невнятно промычала супруга.
— Ну если опять чертов хуймяк спер!.. — скрипнул зубами Колобков. — Прибью падлу толстощекую!..
К счастью для Лайана Кграшана, через пару секунд Колобков вспомнил, что в прошлый раз брился в другом гальюне и забыл бритву там.
За завтраком Света очень внимательно рассматривала билет, полученный от Двухголового. Аккуратно обточенный деревянный цилиндрик с красной восковой печатью, на ней — несколько значков. Ничего общего с привычными картонными прямоугольниками.
— Дядя Сережа, что здесь написано? — спросила Света у Чертанова.
— Лимонная ложа, — коротко перевел тот. — Больше ничего.
— Лимонная ложа? — удивилась Света, вертя цилиндрик в руках. — И что это значит?
— В театре Кильяни десять лож для состоятельных гостей, — произнес сидящий рядом Лайан Кграшан. — Клубничная, Вишневая, Смородиновая, Персиковая, Грушевая, Розовая, Чайная, Апельсиновая, Малиновая и Лимонная.
— Спасибо. А откуда вы это знаете, господин Кграшан? — вежливо спросила Света.
— Я бывал в Порт-Вариусе раньше. Случалось мне и посещать представления в Кильяни.
— Правда? А что там за спектакли?
— Вчера в городе я видел афишу. Сегодня состоится представление балетной труппы.
— Балет? — заинтересовалась Света. — Ой, вот это должно быть интересно…
— Значит, пойдешь с папкой! — великодушно разрешил плюхнувшийся за стол Колобков. — Зинулик, а ты в театр пойдешь?
— Нет, давайте вы без меня… — устало махнула рукой Зинаида Михайловна. — Голова просто раскалывается… Опять мигрень разыгралась…
— Ну прими таблетку тогда, — забеспокоился супруг. — И в койку обратно ложись. А мы на балет пойдем. Мы со Светочкой и… Серега, ты идешь, мне переводчик понадобится…
— Ясное дело, — кисло проворчал Чертанов.
— Значит, мы со Светочкой, Серега и…
Взгляд бизнесмена пару минут бегал между Геной и Валерой. Колобков никак не мог решить. Немного подумав, он пожал плечами, выудил из кармана монету и подбросил ее, ловко ловя на запястье.
— Решка. Валерыч, идешь со мной. Геныч, остаешься на хозяйстве.
Телохранители молча кивнули.
— Еще кто хочет? — обвел стол взглядом Колобков. — Гюнтер? Фанька? Братва лихая?
Больше никто не заинтересовался. Балет — это не кино. Кому интересно смотреть на танцующих папуасов?
Разумеется, общественного транспорта в Порт-Вариусе не оказалось. Даже рикш. Этот огромный город процентов на восемьдесят — трущобы. Дома большей частью построены вкривь и вкось, окон нет вообще. Благо при эйкрийской физике с ее тепорием окна не особенно и требуются — днем светло даже в подземельях.
Еще у зданий Порт-Вариуса совершенно отсутствуют пороги. Между входной дверью и полом всегда щель шириной в палец. Это обеспечивает вентиляцию, но кроме того — свободный доступ насекомым. А Порт-Вариус буквально кишит комарами, москитами и прочей мошкарой.
Продвигаясь по узеньким, запруженным народом улочкам, Валера не убирал руки с пистолета. Да и Колобков невольно поглаживал приобретенные на днях револьверы. Уж очень много вокруг подозрительных личностей. Вдоль стен сидят десятки людей — одни просто дремлют, другие пристально наблюдают за прохожими, третьи просят подаяние. Кое-где играют в местную игру, подобную «наперсткам».
— Пап, а где Петрович? — вдруг спросила Света. — Он вернулся?
— Не-а. До сих пор на задании. Или с орлихой какой загулял! — хохотнул Колобков, обходя лежащего на земле человека. — Блин, какого хрена этот мужик спит посреди дороги?!
— Он не спит, он умер, — пробасил Валера, окидывая мертвеца профессиональным взглядом. — Ножевое.
— У как… — поежился Колобков. — Светочка, отвернись, не смотри на жмурика.
Судя по равнодушным глазам прохожих, в Порт-Вариусе трупы посреди улицы — вполне привычное явление. Львиная доля горожан — проходимцы всех мастей. Пираты, наемники, контрабандисты, работорговцы, попрошайки, воры, мошенники, охотники за головами…
Кого-то прирезали? Порадуйся, что ты не на его месте, и иди дальше.
Света немного задержалась возле уличного жонглера. Точнее, жонглерки. Улыбчивая девушка в клоунском наряде, примерно одного со Светой возраста. Руки мелькают колесными спицами, с невероятной скоростью ловя и снова подбрасывая в воздух… котят?!
Да, верно, четыре пушистых создания разного окраса. Не пищат, не мяучат — свернулись клубочками, как влитые ложась в ладони жонглерки. У Светы просто упала челюсть от такого зрелища.
— Какой ужас… — прошептала девушка. — Какое счастье, что Олька этого не видит…
— А я ей обязательно расскажу, когда вернемся, — жизнерадостно пообещал Колобков.
— Пап, ты что? Она же потом час реветь будет.
— Ага! — осклабился добрый отец. — А в самый душераздирающий момент я ей предложу обменять на этих котят гигантского хуймяка! И я наконец-то от него избавлюсь!
— Пап, ты что, у тети Фани уроки берешь в свободное время?
— Светулик, не обижай папу. Фаньке самой впору у меня уроки брать. Далеко ей до меня. У нее даже «Майбаха» нет.
— Но ты, папа, не все продумал. От Рикардо ты может и избавишься, но взамен-то получишь целых четырех котят.
— Ничего, они мурчат приятно. И мышков ловят. И вообще они маленькие.
— Так они же вырастут.
— А если что не так — я их за шкиряк и за борт, — решительно закончил Колобков. — У меня порядки суровые, не забалуешь.
Света покачала головой, про себя думая, что Оля все равно вряд ли согласится на такой обмен. Слишком уж любит своего ручного хомячка. Поскандалит с отцом денек-другой, на том и закончится.
Чертанов практически не глядел по сторонам. Красивые виды никогда его не привлекали. Да и нет их здесь — красивых видов. Только грязь и мусор. И оборванцы.
Вот как раз один такой оборванец попался навстречу. Рослый, широкоплечий, с наглым самоуверенным взглядом. Смотрит так, словно вся улица — его королевство. Чертанов благоразумно уступил дорогу, но детина тоже в последний момент изменил курс.
И врезался прямо в Чертанова. Тот зашатался, едва удержав равновесие. А здоровяк остановился, как вкопанный, схватился за руку и картинно застонал тоненьким голоском:
— Ой-ей-ей!.. Ай-яй-яй!.. Ай, больно-то как, больно! Что же это творится?! Ты что же, дыра в заднице, не видишь, куда шагаешь?! Толкнул ни в чем не повинного человека, средь бела дня толкнул! Ай-яй-яй, убили меня, покалечили, руку сломали!
— А… я… — растерянно отшатнулся Чертанов. — Я… извините… я не хотел…
Он мог бы поклясться, что в столкновении не было его вины. Бугай сам на него налетел. И хилый сисадмин совершенно точно не мог причинить ему такой боли.
