— Я хотел возобновить практику, но Бран не разрешает. — Доктор Уоллес чуть раскачивался на каблуках и щурил глаза, словно видел то, чего не видела я. — Дело в запахе мяса. Со мной все в порядке, пока нет крови.
Последнюю фразу он произнес шепотом, и в его голосе я услышала желание.
С глубоким вздохом он взял себя в руки и посмотрел на меня глазами, которые были лишь чуть темней снега.
— Помнишь, годами я утверждал, что вервольфы не очень отличаются от диких хищников.
«Как большая белая акула или гризли», — говорил он мне.
— Помню, — ответила я.
— Самцы гризли не нападают на своих самок, Мерси.
Они не жаждут насилия и крови. — Он закрыл глаза. — Несколько дней назад я едва не убил свою дочь за то, что она сказала что-то такое, с чем я был не согласен. Если бы Бран не остановил… — Он покачал головой. — Я стал не животным, а чудовищем. И никогда не смогу снова быть ветеринаром. Пока я жив, моя семья никогда не будет в безопасности.
Последние его слова отозвались эхом. «Черт побери, — думала я. — К этому времени у него уже должен быть прочный контроль. Если он уже целый год волк и все еще не в состоянии контролировать себя в гневе, значит, никогда не сможет, а контроль необходим для выживания. Волки, не умеющие себя контролировать, уничтожаются ради безопасности стаи. На самом деле единственный вопрос: почему Бран до сих пор не принял меры?»
Хотя ответ я знала: доктор Уоллес был одним из немногих, кого Бран считал своим другом.
— Я бы хотел, чтобы Джерри вернулся на День благодарения, — заявил доктор Уоллес. — Но я рад и возможности увидеться с тобой до твоего отъезда.
— А почему здесь нет Джерри? — спросила я. Джерри всегда куда-то ездил по поручениям Брана, но, конечно, он может вернуться до того, как его отец…
Доктор Уоллес провел рукой по моей щеке, и я поняла, что плачу.
— У него дела. Он присматривает за одинокими волками, которые находятся вне стаи. Это важно, Конечно, важно. Но если доктор Уоллес скоро умрет, сын его должен быть здесь.
— Обычно жить легче, чем умирать, Мерси, девочка, — произнес он ласково, повторив любимое высказывание моего приемного отца. — Танцуй, когда зовет луна, и не думай о неприятностях, которые еще не пришли.
Улыбка его смягчилась, и на мгновение я ясно увидела человека, каким он был когда-то.
— Здесь холодно, Мерси, и куртка тебе не очень помогает. Согрейся, девочка. Я не знала, как с ним попрощаться, поэтому ничего не сказала. Просто повернулась и ушла.
Когда часы пробили полдень, я покинула свой номер и направилась к фургону, который Чарльз — или Карл — подогнал к самой двери номера один. «Если Адам не готов ехать, ему придется искать другую машину. Я и минуты здесь не останусь».
Я открыла заднюю дверь, чтобы проверить антифриз: у фургона была небольшая течь, которую я еще не ликвидировала. А когда закрыла, рядом стоял Сэмюэль, держа полный брезентовый саквояж.
— Что ты здесь делаешь? — осторожно спросила я.
— Разве отец тебе не сообщил? — Он лениво улыбнулся той улыбкой, от которой у меня всегда начинало сильнее биться сердце. Я была в отчаянии от того, что улыбка по-прежнему на меня действует. — Он посылает меня с тобой. Кто-то должен разобраться с бандитами, которые напали на Адама, а сам он пока это сделать не в состоянии.
Я резко повернулась, но остановилась, потому что не знала, где найти Брана. И потому что Сэмюэль прав, черт побери. Мне нужна помощь.
К счастью, прежде чем я нашла подходящее оправдание своему явному отчаянию, дверь номера открылась.
Адам выглядел так, словно за последние сутки потерял двадцать фунтов. На нем были чужие штаны из шкуры оленя и куртка, расстегнутая на голой груди. Кожа вся в синяках: пурпурные, синие и черные пятна чередовались с чуть более светлыми, красными, но открытых ран не было. Адам всегда очень тщательно следил за своей одеждой и лицом, но сейчас его щеки покрывала темная щетина, а волосы были встрепаны. Он хромал и опирался на трость.
Я не ожидала, что он так быстро сможет ходить; должно быть, это удивление отразилось на моем лице, потому что он слегка улыбнулся.
— Мотивация ускоряет выздоравливание, — сказал он. — Мне нужно найти Джесси.
— Мотивация способствует глупости, — пробормотал рядом со мной Сэмюэль, и улыбка Адама стала шире, хотя Потеряла свою веселость.
— Я должен найти Джесси. — Вот все, чем ответил Адам на явное неодобрение Сэмюэля. — Мерси, если бы ты не пришла вовремя, я был бы мертв. Спасибо.
Я еще не определила, каковы теперь наши взаимоотношения, и то, что теперь я знала: Бран просил его присмотреть за мной, не облегчало понимание. Но даже теперь я не могла удержаться, чтобы не подразнить его: слишком серьезно он воспринимает жизнь.
— Всегда готова прийти на выручку, — оживленно откликнулась я и с радостью увидела, как гневно вспыхнули его глаза. Но потом он рассмеялся.
Ему пришлось остановиться и справиться с дыханием.
— Черт возьми, — проронил он, закрыв глаза. — Не поступай так со мной.
Сэмюэль незаметно подошел ближе, но успокоился, видя, что Адам смог возобновить движение, не упав. Я открыла боковую дверь за пассажирским сиденьем.
— Хочешь лечь? — спросила я его. — Или будешь располагаться полусидя. Сидеть прямо тебе нельзя — трудно будет заходить и выходить.
— Я сяду. Когда ложусь, болят ребра.
Когда Адам подошел к фургону, я отступила, а Сэмюэль помог ему устроиться.
— Мерси. — За моей спиной возник Бран. Он застал меня врасплох, потому что я следила за выражением лица Адама.
Бран держал несколько одеял.
— Я хотел прийти раньше и объявить, что Сэмюэль едет с тобой, — произнес Бран, протягивая мне одеяла. — Но было дело, которое задержало меня дольше, чем я предполагал.
— А ты уже решил, что пошлешь его, когда беседовал Ар мной прошлым вечером? — осведомилась я.
Он улыбнулся.
— Да, я считал это вероятным. Хотя после ухода от Telia я еще раз переговорил с Адамом, и это кое-что прояснило. Чарльза с несколькими волками для поддержки я отправляю в Чикаго. — Он улыбнулся шире, отвратительной улыбкой хищника. — Он узнает, кто создает новых волков без разрешения, и позаботится, чтобы это прекратилось и у нас больше никогда не было такой проблемы.
— Почему бы не послать Сэмюэля и не отправить со мной Чарльза?
— У Сэмюэля нутро слишком слабое, чтобы справиться в Чикаго, — чуть задыхаясь, проговорил Адам. Я оглянулась и увидела, что он сидит прямо на коротком среднем сиденье. На лбу у него испарина.
— Сэмюэль врач и доминант, он помешает Адаму съесть кого-нибудь, пока тот не выздоровеет, — сказал Сэмюэль, выбираясь из фургона и беря у меня из рук одеяла.
