– Я тебе на что давал деньги? Я же сказал: на самое необходимое!
– Так я, хозяин, и купил самое необходимое! Разве не так? – искренне удивился Самуэль.
– С тобой спорить – надо прежде полсвиньи умять, – буркнул Берт и торопливо покинул полутемный трюм, где на длинном столе, уставленном треногами и жаровнями, булькали в стеклянных закопченных колбах какие-то вещества, источающие резкие и неприятные запахи. Ловец с некоторых пор стал с трудом выносить закрытые, плохо освещенные помещения.
На палубе среди парусов, туго надутых сильным ветром, ему стало много легче. Гребцы, втащив весла, оживленно о чем-то переговаривались, и веселые их голоса заглушались пронзительными воплями чаек, круживших над кораблем. Берт прошел на нос и остановился у борта, скрестив руки на груди. Четыре дня прошло в плавании, осталось совсем немного, и они сойдут на Каменный Берег, а оттуда уже рукой подать до Пустыни Древних Царств. Что ждет их там?
Сет со своими наемниками не особенно волновал Берта. Сет – всего лишь человек, пакостный и мерзкий, но – человек. И воины Сета тоже не внушали беспокойства. Непонятная сила, едва не раздавившая его в темной подвальной комнате, – вот что страшило Ловца. Сила, против которой сам Маргон не осмеливался выступить, подставляя за себя Берта…
Дьявольщина!
Сегодня особенно паскудный день. Должно быть потому, что сегодня ночью он снова проснулся от кошмарного сна. Снова жуткие островерхие скалы возвышались над безлюдной долиной, снова черные облака закрывали небо и багровое солнце истекало кровавыми лучами. И мрачно безмолвствовала наклоненная вперед, точно зверь перед прыжком, непостижимая Крылатая Башня…
Ловец подпрыгнул, схватившись обеими руками за борт.
– Ты чего? – убрав ладонь с его плеча, удивленно спросила Марта. – Да что с тобой такое?
– Нездоровится, – проворчал Берт, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце.
Рыжеволосая усмехнулась было, но, взглянув на побледневшее лицо Берта, посерьезнела.
– Ты сам не свой в последнее время, – сказала она. – Это океан на тебя так действует? Разве ты ни разу не был в плавании?
Берт промолчал, глядя на пенные буруны волн, разбивающиеся о борт корабля. Длинные его волосы, стянутые на голове черным платком, развевались за плечами.
– Твоя шляпа! – утвердительно кивнула Марта. – Я помню, ты всегда чересчур трепетно относился к этому старому куску воловьей кожи.
– Она приносила мне удачу, – не стал спорить Берт.
– И ты считаешь, что теперь, когда шляпа потеряна, удача отвернется от тебя?
Ловец не стал отвечать. Хотя именно так он и считал. И дело тут было вовсе не в потере шляпы. Вернее, не совсем в этом. В тот день, когда он потерял шляпу, он потерял и уверенность в себе. В нем поселился страх: будто какое-то отвратительное насекомое цепко присосалось к его сердцу. Страх не желал уходить. Боязнь темноты? Нет, что-то другое… Боязнь Тьмы – так будет точнее.
– Говорят, рыжие приносят удачу, – проговорила Марта, искоса глядя на Берта.
– А я слышал, что рыжие приваживают несчастья, – ответил Ловец.
– Альберт Гендер, ты сам пришел ко мне, – сказала Марта без тени усмешки в голосе. – Ты сам привез меня в Руим. Ты уже трижды пытался бросить меня, но все время возвращался… Может быть то, что я рядом с тобой, – зависит не только от тебя и от меня?
Берт быстро обернулся к ней. Последнюю фразу он пропустил мимо ушей. Но до этого она сказала… Пытался бросить трижды. Трижды! Первый раз он покинул жилище старины Франка, почти не думая о любви совсем юной тогда рыжеволосой девочки Марты. Второй раз он оставил осиротевший домик в зеленой долине под слезный крик женщины Марты, утверждающей свои права на своего мужчину. А третий раз…
Неужели она догадалась?..
Вернувшись из порта, Берт долго не мог найти себе места в пустой комнате постоялого двора. Фляжка кислого вина, выпитая в один глоток, нисколько не подействовала. Нервы, дрожащие, словно канаты натяжного моста над бушующим водопадом, никак не хотели успокоиться. Ловец понимал, что он впервые в жизни столкнулся с таким противником, который ему явно не по зубам. Чертов Маргон! Сам остается вне игры, а его сует прямо в пекло. Прислал кошель золота и своего Гута…
Берт распахнул дверь и проорал в потемки лестницы заказ. Через пару минут явился сам трактирщик в замасленном фартуке с огромной бутылью, заткнутой еловой шишкой. В бутыли плескалась жидкость, цветом напоминающая сильно разбавленную молоком воду. Окинув взглядом разгромленную комнату, трактирщик поставил бутыль на пол, уселся рядом и понимающе произнес:
– Эти бабы хуже вурдалаков, да?
Ловец глянул на подоконник, где рядом со сверкающей горкой золотых монет лежал наполовину опустевший кошель, и понял причину благорасположения хозяина. А трактирщик уже извлек из-под фартука два серебряных стакана и, прокомментировав:
– Фамильные… Еще мой папаша с их помощью наследство пропивал, – наполнил стаканы доверху.
Берт выпил, не почувствовав вкуса. Трактирщик опорожнил свой стакан мелкими глотками, хрюкнул, ткнулся носом в кулак и полными слез глазами умильно посмотрел на Берта:
– Нектар!
Ловец невнимательно кивнул, а трактирщик, кряхтя, уже снова наклонял бутыль над стаканами.
Спустя еще три стакана Берт, наконец, почувствовал легкость в голове и тяжесть в ногах. Он уже сидел, прислонившись спиной к стене, а трактирщик, обнимая бутыль, вел длинное повествование о собственной безрадостной судьбе.
«Бросить это дело к чертовой матери и вернуться в Карвад? – думал Берт. – Сейчас еще не поздно, а вот когда между мною и Метрополией ляжет океанское пространство, дороги назад не будет… Люди заговорят… О том, что Альберт Гендер, знаменитый Ловец Теней, уже не тот… Что-то напугало его, и он примчался домой, как кошка с ошпаренным хвостом. Разве кто-нибудь попытается понять? Я никогда не боялся смерти и сейчас не боюсь, но то, что прикоснулось ко мне в подвале… Это страшнее смерти. Это… Да как я буду объяснять другим то, что не могу объяснить самому себе? Если я вернусь, это будет конец всему. Заказчиков у меня не станет, и придется мне зарабатывать на жизнь тем, чем зарабатывал Сет, пока не стал служить тому… тому, кто едва не задавил меня… Тьмой…»
– Вот еще, что можно сделать, – вещал тем временем изрядно окосевший трактирщик. – Подпоить недоумка какого да впихнуть его на супружеское ложе. А потом ввалиться поутру да со свидетелями, со свидетелями! Мол, глядите, чем верная жена в отсутствие мужа занимается! И по сусалам! Не пикнет потом! Шелковая будет! Ежели что – сразу городским судом грозить! Ведь камнями забьют! Вот оно как, господин! Такое представление – первейшее дело! Как в кулаке баба потом будет! Советую тебе, господин, попробовать. У меня пять жен было, я ихнюю породу хорошо изучил…
