-Гранд мерси, мистер Тимпов!- поклонился Жук, сверкая глазами.
-Ну, хорошо,- сдалась Соня.- И что вы предлагаете? Поймите, эта неопределенность... гнетет меня.
-Это вовсе не повод бросаться в пасть врагу,- заметил Жук.
-Смотря для кого,- ответствовала девочка. Ему можно говорить - его семья не заперта в доме без огней, в лесу, полном нежити.
-А все – таки, кто тебе эта Руфь?- вспомнила Соня.
-Это моя мать,- кратко бросил Жук, приосанившись.
Тимпов изумленно присвистнул:
-Ничего себе! И где она сейчас?
-Умерла,- голос парня дрогнул.- Да! Она погибла в смертельной схватке с Мисошем, и я поклялся отомстить за нее.
В глазах Жука загорелся упрямый огонь, который осветил его вдруг изменившееся лицо.
Алекс и Соня во все глаза следили за этой удивительной переменой. Они увидели перед собой не угрюмого и костлявого паренька, со спутанными жирными волосами, а древнего, могучего воина, пышущего силой и жаром борьбы, готового победить либо погибнуть на поле брани.
-Пошли,- воскликнул он.
-Да,- встрепенулся Тимпов.- Веди нас, великий сын Руфи.
Жук-Воин засмеялся, но Соня восприняла хвалебную тираду Алекса серьезно - с таким товарищем она почувствовала себя за каменной стеной. Впрочем, эйфория продолжалась недолго, скоро вернулись и страхи, и сомнения.
Выплыла луна, похожая на стенающую деву, и пролила голубоватый свет, тонкий, как шелковые простыни Брамса и Компании.
Когда троица поднялась на крыльцо, Жук первым подошел к двери и тихонько толкнул ее.
-Заперто,- прошептал он, толкая посильнее.
-Дверь открывается наружу,- подсказала Соня.
Сын Руфи дернул за ручку, да так сильно, что дверь ударила его по лбу.
-Ах ты, гадина!
Жук пнул деревянную обидчицу ногой.
-Смотри, а то и ногу отобьешь,- Алекс едва сдерживал смех.
"Почему дверь не заперта?"- подумала Соня, и тревога полностью овладела ее разумом.
-Что же ты медлишь?- она с упреком повернулась к Жуку.- Боишься?
Парень нерешительно топтался на пороге, расширенными глазами пытаясь разглядеть что-то во тьме, царящей за дверью.
-А еще сын Руфи,- рассердилась Соня и, отстранив его, шагнула в черный коридор.
Алекс двинулся вслед за ней, а Жук, уже ни капельки не похожий на великого воина, поплелся в арьергарде.
В доме было непривычно холодно. Камин, горевший почти не переставая с тех пор, как семья Маршал поселилась здесь, затух, лишь несколько угольков сиротливо тлели. Дом снова стал чужим и мрачным, совсем как в тот день, когда Соня впервые переступила его порог.
Девочка подошла к стене и нащупала включатель. Свет загорелся.
-О!- вскрикнула Соня.
Дом был перевернут вверх дном. Шкафы, книжный и платяной, были старательно выпотрошены, книги и одежда вперемешку валялись на полу. Купленные Филом на блошином рынке картины с морскими пейзажами были безжалостно сорваны со стен. Неизвестные варвары сковырнули даже одну половицу и разбили единственную вазу Анжелы.
-Мама,- крикнула Соня, чувствуя, что теряет сознание.
Жук с осуждением посмотрел на нее, но промолчал.
-Ма-ма.
-Соня,- Алекс дотронулся до ее руки.
Девочка повернула к нему мокрое от слез лицо.
-Алекс, ну где же они?
Тимпов растерянно сморщился, совершенно не зная, что делать в таких случаях.
-Не надо отчаиваться,- подал голос Жук.- Если ты хочешь помочь семье, нужно проявить твердость духа. Не забывай, кто противостоит нам. Мисош не прощает слабости!
-Мисош, Мисош,- крикнула Соня срывающимся голосом.- Надоел твой Мисош! Где моя мама?
Жук, не найдя, что ответить, беззвучно разевал рот.
-Надо успокоиться, Соня,- робко проговорил Алекс.
-Вам легко говорить,- взвизгнула девочка.- Ваша семья не пропала.
-У меня нет семьи,- жестко сказал Жук.- А вообще, если твоя семья исчезла и в доме полный бардак, это вовсе не означает, что произошло нечто страшное.
Соне от этих слов легче почему-то не стало, однако тон, которым они были произнесены, подействовал на нее успокаивающе.
-Я спокойна,- хрипло проговорила девочка, проглатывая образовавшийся в горле комок.
-Вот и отлично,- пробормотал Жук, прислушиваясь. В доме царила тишина, лишь глухо тикали на стене ходики.- У вас всегда такой свинарник?
Парень кивнул на кучи книг и одежды на полу.
-Да, знаешь,- рассердилась Соня,- мы, по крайней мере, не шляемся по притонам, в отличие от некоторых!
Жук строго посмотрел на нее, и девочка прикусила язык.
-А кто зажигал свет на втором этаже?- подал голос Алекс.
Сердце Сони радостно подпрыгнуло: и, правда, ведь со двора они видели в доме мерцающий свет. Может, это Анжела?
-Пойдемте скорее,- она шагнула к лестнице.
-Стой,- прошипел Жук, перекрывая ей дорогу.- Опять ты торопишься в лапы зла.
-Мы что, до дня святого Нефы будем дрожать здесь?
-Если потребуется, то да,- отрезал сын Руфи.
Они снова замерли, напрягая слух, но ничто, кроме унылого тиканья, не нарушало тишины. Соне казалось, что это тикают не часы, а ее напряженные до предела нервы. Вот она стоит здесь, ничего не предпринимая, находясь в совершенном неведении, а в это время, возможно...
-Соня, не смей,- крикнул Жук, но было поздно, девочка сломя голову кинулась вверх по лестнице. В три больших шага она преодолела пролет и очутилась перед тяжелой дверью.
-Не открывай,- в один голос взмолились Алекс и Жук, спеша следом за ней, но Соня и здесь не послушалась и, ухватившись за бронзовую ручку, рванула на себя. Дверь заскрипела и медленно отворилась. Вслед за ней начиналась темнота.
Соня почувствовала за своей спиной горячее прерывающееся дыхание; оглянувшись, она увидела бледные лица своих спутников.
-Ну ты даешь,- восхищенно шепнул Алекс.
-Не поощряй ее, Тимпов,- нервно улыбнувшись, проговорил Жук.- Холодная голова - вот наше оружие.
-Мама,- тихо позвала Соня, ничего не замечая вокруг себя.
- Я здесь, моя крошка!
Девочка громко вскрикнула, сразу узнав этот хриплый мертвый голос. Раздался щелчок и загорелся свет. Алекс и Жук одновременно отпрянули: в глубине комнаты, слегка склонив зеленоволосую голову, стояла та, встречи с которой Соня боялась, как огненного вихря.
С тех пор, как Орлас начал называть Руфь матерью, прошел ровно год, и она стала с боязнью следить за ходом времени. Ее тревога усилилась, когда на лощину опустилась осень, и домик, притулившийся на лесной опушке, начало заносить красными и желтыми листьями. Деревья вскоре затрещали от заморозков, а в еще чистом небе прощались с родными местами печальные птичьи стаи.
