– Вы ездите верхом? – спросила Каэдэ, всегда завидовавшая мужчинам на лошадях, которые казались столь могущественными и свободными.
– Иногда езжу, – ответила госпожа Маруяма. – Однако, путешествуя по землям Тогана, я чувствую себя бедной беззащитной женщиной, и предпочитаю паланкин.
Каэдэ удивленно посмотрела на нее.
– Госпожа Маруяма считается сильной женщиной, – пробормотала она.
– Я должна скрывать свою силу от мужчин, иначе они, не колеблясь, уничтожат меня.
– Я не садилась на лошадь с детства, – призналась Каэдэ.
– Но ведь всех дочерей воинов обучают ездить верхом! – воскликнула госпожа Маруяма. – Ногучи не делали этого?
– Они ничему меня не учили, – с горечью сказала Каэдэ.
– Ни владеть мечом и ножом? Ни стрелять из Лука?
– Я и не знала, что женщин обучают таким вещам.
– В Западном Крае это так.
Последовало короткое молчание. Проголодавшаяся Каэдэ взяла еще риса.
– Ногучи хорошо обращались с тобой? – спросила госпожа.
– Поначалу нет, отнюдь нет. – Каэдэ колебалась между обычным острожным ответом и желанием довериться женщине, принадлежавшей к тому же сословию, с ней-то она могла разговаривать на равных. Они были одни в комнате, если не считать Шизуки и служанки госпожи Маруямы, Саши. Обе они сидели так тихо, что Каэдэ едва замечала их присутствие. – После несчастного случая со стражником меня поселили в резиденции.
– А до этого?
– Я жила в замке с прислугой.
– Какой ужас, – проговорила госпожа Маруяма, и в ее голосе звучало негодование. – Как Ногучи посмели? Ты же Ширакава… – Глядя в пол, она добавила: – Я переживаю за собственную дочь, которая находится заложницей у господина Йоды.
– Когда я была ребенком, мне жилось не так уж и плохо, – сказала Каэдэ. – Слуги жалели меня. А потом наступила та весна, когда я была уже не девочкой, но еще и не женщиной, никто не мог защитить меня. Пока не умер мужчина…
К удивлению самой Каэдэ, ее голос задрожал. От неожиданного наплыва чувств глаза наполнились слезами. Нахлынули воспоминания: руки мужлана, твердая, прижимающаяся к ней плоть, нож, кровь, смерть прямо на глазах.
– Простите меня, – прошептала она. Госпожа Маруяма села рядом и взяла руку Каэдэ.
– Бедняжка, – пробормотала она, гладя пальцы девушки. – Все бедные дети, бедные дочери. Если бы я могла освободить вас всех.
Каэдэ так хотелось выплакаться, но она взяла себя в руки.
– После того случая они поселили меня в резиденции. Мне дали служанку, сначала Юнко, затем Шизуку. Там жилось намного лучше. Меня должны были выдать за старика. Он умер, и я сильно радовалась. Но затем люди стали говорить, что знаться со мной, вожделеть меня – значит приближать смерть.
Она услышала, как всхлипнула госпожа, и обе замолчали.
– Я не хочу быть причиной смерти какого бы то ни было мужчины, – тихо сказала Каэдэ. – Я боюсь замужества. Не хочу, чтобы господин Отори погиб из-за меня.
Повисла тишина.
– Ты не должна говорить такие вещи, даже думать о них забудь, – наконец сказала госпожа Маруяма. – Я очень устала сегодня, – продолжила она. – Прости, что больше не могу разговаривать с тобой. Нам еще предстоят долгие дни пути.
Она позвала Саши. Служанка убрала подносы и постелила постель.
– Чем я обидела ее? – прошептала Каэдэ. – Я ее не понимаю: то она добрая, то уставится на меня, словно на отраву.
– Ты все выдумываешь, – тихо сказал Шизука. – Госпожа Маруяма очень любит тебя. К тому же, если не считать дочь, ты ее ближайшая родственница женского пола.
– Да? – удивилась Каэдэ, и, внемля уверенному кивку Шизуки, спросила: – Это имеет большое значение?
– Если с ними обеими что-нибудь случиться, то Маруяму унаследуешь ты. Тебе об этом никто не говорил, потому что клан Тоган хочет завладеть доменом. Потому Йода и настоял, чтобы тебя взяли заложницей Ногучи.
Каэдэ молчала, и Шизука продолжила:
– Моя госпожа намного важней, чем думает!
– Не дразни меня! Я чувствую себя потерянной в этом мире! Такое ощущение, что мне вообще ничего не известно!
Каэдэ приготовилась ко сну, но голова шла кругом. Она слышала, как ворочается в постели госпожа Маруяма, а утром увидела ее уставшее, осунувшееся лицо. Однако она разговаривала с Каэдэ по-доброму и, когда они отправились в путь, распорядилась, чтобы девушке выдали спокойную коричневую лошадку. Сугита поднял Каэдэ в седло и поручил одному из вассалов идти рядом. Девушка вспомнила пони, на которых каталась ребенком, и к ней стала возвращаться сноровка. Шизука не позволила ей ехать весь день, сославшись на то, что будут болеть мышцы и она сильно устанет.
Каэдэ понравилось сидеть верхом на лошади, и она не могла дождаться, когда взберется на нее вновь. Ритм поступи животного немного успокоил девушку, и она вернулась к раздумьям. Каэдэ ужасало собственное невежество и незнание мира, в который она вступала. Она была пешкой на доске великой игры, которую вели полководцы, но безропотно подчиняться – не в ее характере: ей хотелось разобраться в происходящем и принимать решения самостоятельно.
Произошло два события, которые еще больше взволновали девушку. Однажды после обеда они неожиданно остановились на отдых. На перекрестке к ним присоединилась малочисленная группа всадников, прибывших с юго-запада словно по предварительной договоренности. Шизука, как обычно, побежала поприветствовать их, переполненная желанием узнать, откуда они и что нового могут рассказать. Каэдэ лениво наблюдала, как она разговаривает с одним из мужчин. Тот низко наклонился с седла, чтобы передать ей что-то, Шизука кивнула и ударила коня по боку. Тот прыгнул вперед. Послышался гогот мужчин, за ним визгливый смех Шизуки. В тот миг Каэдэ увидела в своей служанке что-то особенное – страстность, которая озадачила ее.
Оставшуюся часть дня Шизука вела себя, как обычно: восхищалась красотами деревенской местности, собирала букеты диких цветов, здоровалась со всеми, кого встречала, а вечером, в доме, где они остановились на ночлег, Каэдэ застала ее за серьезным разговором с госпожой Маруямой.
Они тотчас перешли на тему погоды и приготовлений к следующему дню, но Каэдэ это насторожило. Шизука как-то сказала: «Такие люди, как я, не встречаются с такими, как она». Но между ними, очевидно, была какая-то связь, о которой девушка ничего не знала. Каэдэ стала подозрительной и в некоторой степени даже ревнивой. Она была вынуждена во многом полагаться на Шизуку, и не хотела делить ее с кем-то еще.
Жара усилилась, и путешествовать стало тяжелей. Каэдэ плохо спала, обеспокоенная не только своими подозрениями, но и комарами и другими ночными насекомыми. Девушка хотела, чтобы переезд поскорей закончился, и в то же время страшилась прибытия. Каждый день она собиралась расспросить Шизуку, но наступал вечер, и ей вечно что-то мешало. Госпожа Маруяма по-прежнему относилась к ней с теплотой, но Каэдэ не доверяла ей и отвечала с осторожностью, всегда сдержанно. У нее совсем пропал аппетит.
