— Это змеедемоны, — сообщил голос. — И не говорите мне, что их не бывает. Сведения подтверждены много раз — змеедемоны! И нам их не остановить. Как ни странно это звучит, на них не действует Чарм. Постой, у нас ещё одно наблюдение. Поблизости. Кажется, один из них в речной траве. Гляди, он нас увидел! Все назад! Быстро!
Суматоха, прерывистое частое дыхание и треск сминаемой растительности. Потом характерный треск чармострельного оружия быстрыми очередями. Помехи от разряда заглушают голоса.
Вернулся запыхавшийся голос.
— Мы в них бьём… прямые попадания из пушек и аркебуз! В упор! И ничего… Им ничего… Эй, гляди! Назад… назад!
Из коммуникатора донёсся рёв.
— Эта тварь схватила пушку зубами! Взорвалась зарядная камера, двое пушкарей сгорели! А ей ничего! Она идёт на нас!
Ещё очереди. Крик, заглушивший грохот автоматического огня аркебузы, и тишина.
— Дай мне. — Поч протянул руку к коммуникатору.
Джиоти бросила ему прибор, не в силах поверить тому, что услышала. Эти твари идут сквозь зелёный огонь! И даже успокаивающее излучение Чарма из жезлов не могло унять ужас.
Чего ей действительно хотелось — снять с себя нагрудник амулетов. Ей хотелось предаться горю. Оплакиванию. Но она не смела. Не сейчас. Может быть, никогда. Глаза внимательно оглядывали узор теней терновых кустов, гудящих над цветами пчёл, ярко-зелёную птичку и фронт грозовых туч, накапливающийся на севере и обещающий закрыть приближающийся кошмар. В любой момент могут появиться змеедемоны. Амулеты ей сейчас нужны, как никогда. Но никогда они не были так тяжелы.
— Слушай! — Поч повернул регулятор громкости.
— …только смерть! Ибо я — Худр'Вра, Властелин Тьмы. Дабы был всем пример, я послал сегодня моих змеедемонов на Арвар Одол, и сейчас этот древнейший и прекраснейший город догорает в джунглях Илвра. И так будет со всяким, кто осмелится выступить против меня. Не противьтесь моей силе. Сложите оружие и преклоните колени, тогда я пощажу вас. Тех же, кто осмелится восстать против меня, ждёт только смерть! Ибо я — Худр'Вра, Властелин Тьмы. Дабы был всем пример, я послал сегодня моих змеедемонов на Арвар О дол, и сейчас этот древнейший и прекраснейший город догорает…
Поч отключил аппарат.
— Это кольцевой ролик по местной сети. Наверняка это слышит весь доминион.
— Кто он? — Джиоти подняла глаза к пустому небу и почувствовала, как в ней схлестнулись жар и холод гнева и страха. — Мы не знаем этого имени.
— Решимся выяснить? — спросил Поч. — Можно связаться с местным вещателем.
— И призвать на свою голову чудовищ?
— Он сказал, что пощадит тех, кто преклонит колени. Джиоти поглядела на брата тяжёлым взглядом.
— Этот Властелин Тьмы разрушил всё, что нам дорого. Погибли наши отец и мать! Поч скривился и застонал:
— Так что нам, тоже погибать?
Джиоти, скрипнув зубами, бросилась вперёд и яростно схватила младшего брата. Вытащив его из-под куста, она двумя резкими рывками сорвала с него нагрудник с амулетами и отбросила прочь.
— Эй! — завизжал он, когда амулеты застучали по каменному руслу. — Что ты делаешь?
— Тебя ослепил Чарм. — Джиоти преградила ему дорогу, не давая подобрать связку. — Встань здесь, без Чарма, и повтори, что ты хочешь сдаться тому, кто уничтожил всё, что мы любили.
Поч задрожал — от страха перед гневом сестры и от того, что так резко лишился Чарма.
— Джиоти! Отдай мой Чарм!
— И как это ощущается? — спросила она, отстегнула свою связку амулетов и бросила себе под ноги. Её тут же окатила волна эмоций — водоворот дикого страха, ярости, потрясения, а в неподвижном центре водоворота — зелёная боль невозместимой утраты.
Поч попытался проползти мимо, но она не пустила его, резко обрывая каждую отчаянную попытку. Она отбивала в сторону его руки и в конце концов так толкнула брата, что он просто упал и сел.
— Зачем ты так со мной? — завопил он в мучительном бессилии. С ним не было Чарма, чтобы унять истерику, и ужас стал непереносим. Он был как мотылёк в свирепой буре. Разрушительные ветры унесли всё, что было ему знакомо — родителей, дом, наставников, друзей, все его будущее, — всё исчезло в бездне. И остался только он сам, маленький и дрожащий, да его сумасшедшая сестра.
Джиоти смотрела тяжёлым взглядом на омерзительный страх брата. Её обуревало то же отчаяние, но у него не было её тренировки. Отец и мать готовили его править с помощью Чарма, как делали их благородные предки — кроме эксцентричного дедушки Фаза, отголоска диких времён. Поч не хотел ничего общего иметь ни со стариком, ни с его суровой дисциплиной. И никто не хотел. Джиоти тоже сначала проявила интерес лишь из сочувствия к дедушкиному седому одиночеству. А потом, к её радостному удивлению и к огорчению всей семьи, она обнаружила, что действительно приятно стряхнуть в сторону Чарм и настроить разум на острейшее восприятие, а тело — на преодоление физических ограничений. Но Поч этого не умел. И сейчас тем более не мог. При виде страха на его юном лице у Джиоти сжалось сердце, тем более остро, что брат единственный остался от всей её семьи. В рубашечке, из-под которой торчали ребра и лопатки, он казался совершенно беспомощным, просто ребёнком. Джиоти подняла нагрудник и протянула ему.
— Прости, — сказала она, подбирая свой нагрудник с амулетами. — Этот Властелин Тьмы, кто бы он ни был, наш враг. Мы никогда не склонимся перед ним.
Поч влез в нагрудник, не глядя на неё и тихо всхлипывая.
Она отвернулась, держа свой нагрудник на вытянутой руке. «Это вот, — подумала она, — это вот делает нас сильными и делает нас слабыми». В приступе жалости ей подумалось, что дедушка Фаз тоже погиб, и она глядела холодными глазами на нагрудник с амулетами.
Он был сделан в виде передника из белой замши, изготовленной из мягчайшей кожи антилопы. Воротник замыкали два жезла. Связывающая их золотая нить служила также проводником Чарма; она вилась по краям и образовывала спирально-сетчатый узор на ткани. Поверх этой схемы в каменные гнёздышки были вставлены амулеты, направляющие энергию на жизненно важные органы тела: наговорные талисманы прозрачных рубинов, выложенные ромбом над левой грудью, чёрные зеркала вдоль позвоночника и по контурам грудной клетки, переливчатые изумруды на почках и платиновые печатки, защищающие алхимию печени и живота.
Джиоти вглядывалась в эполеты чёрных призм, пытаясь с помощью серебряных глаз определить, не затаилась ли где опасность. Единственным её оружием был перочинный ножик. Ничто по сравнению с огнестрельным оружием, выстрелы которого по змеедемонам она недавно слышала.
«Мы беззащитны — в пути, у которого нет цели».
