— Простите... запах мяса, — сказал он, отбрасывая тарелку. Вытер пот с лица. — Исчезло? Ну и ладно, книжные черви никогда не интересовали меня. Эти слова не относятся к вам, — продолжил Гарнье, расшифровав выражение лица ректора, и бросил взгляд на мешок Ванденберга. — Особенно когда вы носите с собой сокровище Колледжа колдуний. Не удивляйтесь. Друзья-волки учуяли его у Аркана Монпелье-ле-Вье и сообщили мне. Покажите мне книженцию.
Отто извлек объемный том из футляра, открыв металлическую обложку. Передал книгу Гарнье. Тот уложил книгу на колени, даже не удосужившись вытереть с рук кровь. Старый эрудит недовольно заворчал.
— Расскажите ее историю.
Ректор заговорил.
— Никола Фламелю этот труд снился до того, как он нашел его несколькими годами спустя в лавке какого-то торговца книгами. В нем содержатся секреты, которые алхимику так и не удалось разгадать. Но одну ужасающую тайну он открыл, не сказав о ней ни слова. Более того, тайна настолько ужаснула его, что он спаял листы невидимыми тисками. С тех пор никому не удалось ее открыть.
— В подобных баснях всегда отыскивается избранное лицо, — усмехнулся Гарнье. — Чья-то невинная рука магически снимает злое заклятие и опрокидывает ход событий.
— Такая рука существует, уверен в этом, — ответил ректор. — Поэтому я ношу книгу с собой и предлагаю открыть ее любому желающему.
— Благородная миссия! Книга, тайна, избранник. Не хватает грозы.
Вдали прогремел гром. Хранитель святилища вернул труд Ванденбергу, даже не попытавшись открыть его. Он презирал игры эрудитов. Преображение и обострение ощущений, призыв крови, бег по лесу, вонзающиеся в нежную плоть зубы привлекали больше, чем погоня за тайной, о которой ничего не было известно и которую, должно быть, записали на неведомом, забытом языке.
— Вы явились в Гуэлль не ради показа книги? — продолжил Гарнье с презрительной гримасой на лице. — И не ради информации о базельских событиях, которые, не сердитесь на меня, мне уже известны...
Отто решил сам предъявить козыри. В конце концов, он был главой маленькой команды. Штруддль и Аматас не вмешивались, доедая свои порции обезьяньего мяса.
— Мы пришли, чтобы поговорить о Кармилле Баньши.
— Баньши. Да-да. Невысокая блондинка. И что?
— Вы ее знаете?
— Естественно, знаю. Она приглашала меня на свой последний шабаш.
— В Лиденбург? — воскликнул Отто. Он лихорадочно размышлял. — Остальные хранители вас сопровождали?
Человек-волк прикинулся и довольным, и удивленным.
— Да, были и другие хранители. Уоллес, Винчестер, пигмей Тагуку.
— А... Зачем она вас приглашала?
— Чтобы похвастаться маленькой девочкой. Как она уверяет, наследницей Дьявола. Я попытался ее сожрать, но даже такой хищник, как я, не сумел к ней подступиться. — Гарнье облизал губы. — Дочь Дьявола или нет, но у этой девчонки определенно есть могущество. Она далеко пойдет.
Отто казалось, что он ступает по раскаленным углям. Он не ожидал, что сразу узнает так много. Аматас и Эльзеар отложили тарелки в сторону.
— И почему она вам показала Лилит?
Гарнье оторвал от трона бамбуковую щепку и воспользовался ею как зубочисткой.
— Баньши собирается вызвать ее папеньку в ближайшую Вальпургиеву ночь.
— Она собирается вызвать Дьявола? — сообразил Эльзеар.
— Вальпургиева ночь приходится на 30 апреля, чуть больше, чем через две недели, — произнес Лузитанус.
— Каковы были ее точные слова? — продолжил Гарнье, нахмурившись. — Ах да. Восстановить черную магию в ее античном великолепии. Мне понравилась формулировка.
— Поэтому и федерация святилищ, — прошептал Отто. — И... каков был ваш ответ?
— Мой ответ? — Нос Гарнье постепенно удлинялся. — Я посмеялся. Должен сказать, что я больше ощущаю себя волком, чем человеком. Костер заставил меня бояться вас, людей. А политикой я не интересуюсь. Еще вопросы, господа?
И в этом «господа» не было никакого дружелюбия.
Гарнье намекал, что отказался от предложения Баньши. Но двое из остальных хранителей, по словам старухи из Аркана, решили присоединиться к ней. Вдова, пигмей или маг? Срок в две недели вынуждал посланцев торопиться. Не настань ночь, Отто тут же пустился бы в путь. Но голова у него отяжелела. Он захмелел от ароматного пойла Гарнье.
— Завтра пойдем дальше, — произнес Ванденберг, предпринимая невероятные усилия, чтобы ворочать языком. — Завтра. Надо посетить святилища.
Эльзеар спал, откинув назад голову. Голова Аматаса раскачивалась, как цветок под ветром.
— Как пожелаете, монсеньор, — пропел Гарнье и встал, изображая грациозный прыжок. — А пока посмотрите необычный спектакль: кобра против мангуста, тигр против пантеры, лев против льва. Перед вами открывается книга джунглей. Актеры играют без защитных сеток. Вы готовы?
Отто и Аматас кивнули. Эльзеар спал.
— У вас останется потрясающее воспоминание.
— У нас останется потрясающее воспоминание, — повторили безликим голосом полусонные колдуны.
Понимая, что путешественники находятся в его полной власти, дикарь задрожал от удовольствия. Упал на руки. Ремни шкур развязались. Он подошел к толстяку и собрался облизать ему ухо длинным языком.
— Жиль!
Он вновь превратился в человека и вскочил на ноги. Баньши направлялась к нему решительными шагами. За ней следовал Фулд.
— Кобра и мангуст, — проворчал он, знаком веля женщине-кошке исчезнуть.
Кармилла подошла к скамье и поглядела в открытые глаза ректора, которые созерцали борьбу хищников на превратившейся в арену террасе.
— Они доспели?
— Нероли творит чудеса, — уверил ее Гарнье, выливая остатки напитка на пол. — Я использую этот нектар, чтобы продлить жизнь добычи, пока ее заживо разделываю.
— Жестоко, — проворчала колдунья, прижимаясь к человеку-зверю.
Она крепко ухватила его за бока, привстала на цыпочки и куснула за подбородок. Гарнье в экстазе зажмурился. Баньши резким движением оторвалась от зверя и уселась на бамбуковый трон.
— Мой дорогой Отто, — начала колдунья, скрестив ноги. Ректор помахал рукой, словно сгоняя с носа назойливую муху. — Я так переживала за вас. Расскажите-ка мне о всех ваших приключениях, начиная со столь ошеломляющего бегства из Базеля.
Отто рассказал обо всем — об остановке в Валломбрезе, о помощи пиратов, о городе на семи холмах, где решили жить беглецы и цыгане, о Лилит, которая росла под присмотром Грегуара и Роберты, об их отъезде на следующий день после Пасхи.
— Где они? — осведомилась Баньши, привстав и опираясь на подлокотники.
— Отправились на встречу с Основательницами. Лилит умирает. Вы приговорили ее к смерти, слишком рано произведя на свет.
