Мэдлин перекосилось; она попыталась закричать, но не смогла издать ни звука.
Лара повела плечами. Пальцы ее оставили в животе Мэдлин широкую рваную рану, из которой вываливались красные и серые штуковины.
Ярко-розовый язык высунулся из почерневшего Лариного рта и коснулся мочки уха Мэдлин.
– Слушай меня, – прошипела она. Ее обгоревшая рука продолжала выдирать что-то из тела Мэдлин. – Слушай меня.
Жуткая сила вибрировала в этих словах. Я испытал безумное желание ползти к Ларе и отдать ей свои уши, при необходимости собственноручно оторвав их от головы.
Мэдлин трясло; силы окончательно ее покинули. Губы ее продолжали беззвучно шевелиться, но глаза при звуках Лариного голоса окончательно утратили осмысленность.
– Хоть раз в жизни, – продолжала Лара, целуя ее в горло обожженными, полопавшимися губами, – от тебя будет какая-то польза.
Глаза Мэдлин закатились, и тело бессильно обмякло.
С резким щелчком включился наконец мой мозг. Я откатился подальше от жутких, тошнотворных, отвратительно-притягательных объятий Лары и Мэдлин. Вязальщик сидел, зажав уши руками и крепко-накрепко зажмурившись. Я ухватил его под руки и оттащил в сторону от кузин Рейт – ярдов на пятьдесят вниз по склону, через кусты и за упавший ствол старого орехового дерева. Мои манипуляции явно причиняли Вязальщику изрядную боль, но он помогал мне, пытаясь отталкиваться здоровой ногой.
– Сущий чертов ад, – выдохнул он, когда я отпустил его. – Сера и пламень, черт подери.
Я пошатнулся и сел, привалившись к стволу с другой стороны, пытаясь отдышаться и выкинуть из головы зрелище Лары, пожирающей Мэдлин.
– Какие уж тут шутки.
– Есть у меня знакомые, – пробормотал Вязальщик. – Кретины кретинами. Все разглагольствуют, какие они бедные и несчастные, эти одинокие страдальцы-вампиры. Как они похожи на нас. Идиоты чертовы.
– Угу, – хрипло согласился я.
Мы помолчали немного. Сверху послышался негромкий, даже мягкий, но голодный вопль.
Мы вздрогнули и попытались сделать вид, будто ничего не слышали.
Вязальщик посмотрел на меня.
– Почему? – спросил он.
– Стоит Ларе войти во вкус, и она уже может не остановиться. Она бы сожрала и вас.
– Тоже верно, – с готовностью согласился Вязальщик. – Но я не об этом. Почему?
– Должен же кто-то быть человеком.
Вязальщик посмотрел на меня так, словно я говорил на языке, в котором он не силен и которого не слышал уже много лет. Потом резко отвернулся.
– Спасибо, приятель, – сказал он, не поднимая взгляда.
– Идите в задницу, – устало ответил я. – Сильно ранило?
– Задело кость, похоже, – сказал он. – Не навылет. Но ничего серьезного не порвало, а то я бы уже сдох.
Он успел перетянуть ногу выше раны жгутом, да и плотно прилегавший к телу гидрокостюм, возможно, тоже помогал сдержать кровотечение.
– На кого работала Мэдлин? – спросил я.
Он покачал головой:
– Она мне не говорила.
– Подумайте, – посоветовал я. – Хорошо подумайте.
– Все, что я знаю, – ответил он, – что это какой-то парень с уймой денег. Я с ним ни разу не общался. Когда она с ним общалась по телефону, они говорили по-английски. Только это не его родной язык. Говор у него такой… континентальный.
Я нахмурился. Благодаря телевидению большинство людей убеждены, что запросто угадают национальность человека, послушав, как тот говорит по-английски. Однако в реальной жизни акцент может быть чертовски неясным, особенно если человек учился английскому не у англичанина. Попробуйте представить себе, например, каков будет акцент у поляка, которого обучал английскому немец, окончивший университет в Бельгии. Профессиональный лингвист, услышав такое, должно быть, рехнется.
Я внимательно посмотрел на Вязальщика:
– Сумеете выбраться отсюда самостоятельно?
Он поежился:
– Отсюда? Еще как, черт меня дери, смогу.
Я кивнул. Вообще-то, Вязальщик нес ответственность за смерть Стража, но действия его не носили личной направленности. Я всегда смогу обвинить в ней труп Мэдлин Рейт.
– Попробуете вести дела у меня в городе или против Совета еще раз, и я убью вас. Ясно?
– Яснее не бывает, приятель.
Я встал и двинулся прочь. Я остался без посоха, жезла и пистолета. Все они лежали выше по склону.
Потом вернусь и заберу.
– Постойте, – окликнул меня Вязальщик.
Он с усилием расстегнул и снял пояс, и я едва не лягнул его в голову, решив, что он тянется за оружием. Но нет, он просто отдавал пояс мне. На нем висел ничем не примечательный черный контейнер.
– Что это? – спросил я.
– Еще две динамитные шашки.
Я сложил в уме два и два. Мозги вроде снова работали.
– Вы предпочли бы не иметь при себе того, что едва не разнесло Лару, а?
– Верно
