— Я сказал сделать спокойное море и ясное небо. Ты сделал?
Сделал… Ни черта я не сделал. Последние месяцы были похожи на сплошной кошмарный сон. Мы строили дома, вспахивали поля, засевали. При этом ещё приходилось активно охотиться и ловить рыбу. В какой-то момент я понял, что сделался чемпионом мира по выживанию в дикой природе. В тот момент, когда на меня напал тигр, н-да…
Случилось это, когда я, преследуя антилопу, ушёл слишком далеко от посёлка. Пересекая полянку, я вдруг увидел два неподвижных глаза, смотрящих на меня из кустов. Оп-па… Однако, здравствуйте.
Понять, что миром мы не разойдёмся, я умудрился моментально. И тут же натянул лук. А тигр бросился на меня.
Стрела свистнула над самым его черепом, возможно, задела ухо. Я, мигом сообразив, сколько эта туша весит и как сильно меня ударит, прыгнул вперёд, кувырком, потом выпрямился и махнул вверх рукой с ножом. Рука ощутила сопротивление, по плечам чиркнули когти задних лап.
Тигр перелетел через меня. Я выпрямился. Тигр повернулся, сделал было шаг, но вдруг лапы его задрожали, и из брюха вывалились окровавленные кишки. Тигр застонал. Я выудил из колчана ещё одну стрелу, быстро прицелился и вогнал её в глаз тигра. На том он и закончился.
Пять секунд спустя на поляну выскочил Зован. Он посмотрел вытаращенными глазами на тигра, потом — на меня.
«А тигра, вообще, жрать можно?» — спросил я задумчиво.
«Не знаю».
«Вот и я не знаю… А антилопа потерялась».
Сильно-сильно позже, едва ли не час спустя, меня вдруг накрыло осознанием того, что я был буквально в миллиметре от смерти. Ну не убивают тигров вот так вот. С одной стороны — повезло, с другой — рефлексы сработали. Но, в целом, ситуация вышла невероятная. А я с ней справился. Получив, правда, втык от Гиптиуса за то, что ушёл далеко и подверг себя опасности.
«О жёнах думай», — буркнул он под конец разноса.
Сказал, тоже. Мне думать, в принципе, не так чтобы очень легко. Старик же правильно говорил, ум — не самая сильная моя сторона. Но я всё же действительно подумал и, взяв Натсэ, привёл её к тигру. Она была в восторге. Вдвоём мы сняли с тигра шкуру, и теперь она лежала у камина в нашем новом домике. Поначалу было жутковато, а потом — ничего, привыкли. Ну, мы с Авеллой привыкли, Натсэ-то сразу не напрягалась.
В общем, насыщенные были месяцы. И я даже искренне рад был этой насыщенности. Идёт себе жизнь. Ничего страшно-опасного во мне не зреет. Никакой Мелаирим не уничтожает мир. Ну, тигр… Ну, подумаешь, тигр! Мелочи жизни.
Единственное, что напрягало, так это постоянное чувство усталости. Вечерами я приползал домой, без энтузиазма съедал ужин и падал спать. Обеих супруг это не очень-то устраивало, и они периодически меня будили. Откуда у меня брались силы на дальнейшее, это уже было для меня загадкой. Я ещё и вставал утром раньше всех, пока Натсэ с Авеллой спали, заключив друг друга в объятия. Собственно, мне полагалось их разбудить, но я каждый раз забивал, очень уж мило они спали. Съедал остатки ужина и отправлялся на новый день бесконечной каторги.
Ниитлис жила отдельно. Когда строили дома, мы её честно спросили, будет ли она жить с нами. Она сказала, что предпочла бы отдельно. Я поначалу, конечно, обрадовался. Всё-таки лучше, когда дома только свои. Но достаточно быстро я понял, что это означает постройку лишнего дома. И возлагается эта постройка не на кого иного, как на меня…
Зован, конечно, помогал. Он вообще старательно работал, и не скажешь, что аристократ. Пахал, как вол, будто искупал что-то. Я как-то раз вечерком за самокруткой попытался его порасспросить, но он просто отмолчался, и всё. Вот бывают же люди, которые умеют загадочно молчать! К старости из него, наверное, какой-нибудь премудрый отшельник получится, навроде того же Старика.
И вот вдруг тяжёлые работы закончились. Осталась фигня: охота, рыбалка, да всякая разная прополка, которой, для разнообразия, занимались дамы. Дембельским аккордом мы затащили на берег корабль и сныкали его в лесу. После этого три дня я вообще ничего полезного не делал. Лежал на крыше дома, смотрел в небо и гадал на облаках. Облака — офигенные, каждое совершенно разное. И таращиться на них — занятие ничуть не хуже, чем залипать в смартфон, например.
А потом пришёл Гиптиус и всё испортил. Мне, оказывается, надо учиться магии. Натсэ и Авелле тоже надо было учиться магии, но нас решили разделить, потому что я, дескать, с ними не учиться буду, а обо всяких глупостях думать. Вот уж чушь так чушь! Можно подумать, я с ними только вчера познакомился, ага. Да мы вместе мир спасли! И не раз. Хотя тут вопрос спорный, конечно же, но, тем не менее…
Спорить я, однако, не стал. Мной занялся лично Гиптиус, а с Авеллой, Натсэ и Зованом работали «учителя» из остальных жителей посёлка. В этом был некий смысл на самом деле. Им-то нужно было с нуля всё раскачивать, а я уже кое-что умел. Но я хорошо помнил, каким образом Сиек-тян пробуждала во мне душевные силы… Блин, если узнаю, что с Натсэ или Авеллой проводят нечто хоть отдалённо подобное, поубиваю, нафиг, всех! Так я и сказал Гиптиусу в первый же день. Он только усмехнулся:
«Не беспокойся. Тебя нужно было активировать быстро. С ними никакой спешки нет».
И я успокоился. Так-то, когда мне разумные доводы приводят, я человек спокойный.
Вообще-то я думал, что быстренько покажу Гиптиусу, насколько я крут, и он от меня отстанет. Фиг там.
«В боевой магии тебе нет равных, — сказал он. — Однако тебе предстоит освоить и созидательные её стороны».
Тут-то я вспомнил заинтересованный вопрос Хранительницы Сердца Воздуха о том, не умею ли я ещё создавать птичек. Тогда как-то не вдумался, не до того было. А теперь оказалось, что действительно, Магия Души — это не только электрическими разрядами во всяких Мелаиримов кидаться.
— Да какой в этом вообще смысл? — психанул я, стоя в лодке. — Только что разделались с печатями, освободили Стихии, и вот опять — управлять погодой!
Тут лодку подкинула особо сильная волна, и Гиптиус чуть не упал. Взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Я злорадно ухмыльнулся. Ну а чего он? Строит из себя невесть что. Ну хочешь командовать посёлком — командуй, ради бога, у тебя это отлично получается. А вести себя можно и попроще. Без всяких этих поз дурацких.
Громыхнуло прямо над головой, сверкнула молния, и где-то далеко зародился новый шум, дополняющий шум моря. К нам катился дождь.
— Этого я и боялся, — сказал Гиптиус, скорбно покачав головой.
— Дождя? — переспросил я. — Так поехали домой, чего мокнуть-то без толку?
Мне было интересно, как мы поедем. Вёсел Гиптиус демонстративно не взял.
— В тебе сильнее всего развито разрушительное начало, — сказал Гиптиус. — Пусть ты даже сам этого не сознаёшь, но тебе нравится разрушать, убивать, причинять зло. И сейчас ты действительно подчинил себе стихию, Мортегар. Она слушается тебя.
— Что ты за чушь несёшь? — поморщился я и подпрыгнул на месте. Молния долбанула, кажется, совсем рядом с лодкой.
— Ты ненавидишь меня и хочешь убить, — продолжал Гиптиус. — Чем же я тебя так сильно злю?
«Тем, что ты мудак», — хотелось мне ответить.
Но ответить я не успел. Лодку подбросило, и в очередной вспышке я увидел только ноги Гиптиуса, которые тут же скрылись за бортом.
— Вот и булькай там, — проворчал я. — Выплывешь как-нибудь, бывший Водный всё-таки.
И отвернулся к берегу. Но вдруг какая-то неприятная мысль заставила содрогнуться. Парочка мыслей. Даже не мыслей — воспоминаний. Сцепились друг с дружкой и закружились, будто бы вальсируя.
Побудь, пожалуйста, дьяволом!
В тебе сильнее всего развито разрушительное начало
Па-а-ап! Ну побудь дьяволом?
Тебе нравится разрушать, убивать, причинять зло
Маленькая Талли давно не появлялась. С того самого разговора на корабле, когда она притащила кота. Кот до сих пор жил с нами и шипел на тигриную шкуру. А вот Талли — пропала. И новостей с «той стороны» мы не слышали уже целую вечность. Только как-то не замечали этого. Слишком уж насыщенной жизнью жили тут…
