Он что, преследует меня?!
Первый поворот и второй. Третий. Четвертый. В полнейшей тишине. Без единого слова. Лишь шаги где-то невдалеке, и подошвы отстукивают по брусчатке.
А обернуться смертельно страшно.
Одно дело, когда чокнутый вещает незнамо что, а другое — когда идет за тобой на расстоянии нескольких метров.
— Не торопись, тебе некуда спешить, — донеслось до меня с порывом ветра. — Стань первой в моей коллекции. Взойди на престол, и дорога твоя будет устелена кровавым ковром.
А вот это попахивает прямой угрозой жизни. Сердце заколотилось в груди с дикой силой. Я сорвалась на бег, но человек оставался за моей спиной. Всё на том же расстоянии, что и раньше.
Меня охватил ненормальный, бесконтрольный страх, не имеющий ничего общего с обычным беспокойством. Я даже позабыла, что вообще-то мой брат — полицейский, а я без пяти минут колдунья.
Впереди замаячила улица, освещенная энергетическими фонарями. Теплый желтый свет ударил по глазам. Я услышала топот копыт и тихое ржание. Раз есть лошади, значит, имеется и наездник!
Мне помогут!
По крайней мере, лучше уж погибнуть, затоптанной копытами, чем от рук какого-то придурка.
С этой радостной мыслью я кинулась под колеса кареты, на которой передвигался какой-то ну о-о-очень небедный аристократ. Я не рассмотрела деталей, но черное, матовое дерево и золото в свете фонарей прям-таки кричало о богатстве владельца.
Под такой и умереть как-то не стыдно.
— Тпру! — крикнул кучер, и вороные кони застыли как вкопанные передо мной.
Удивительно, казалось, даже столичные лошади отличаются особой покорностью, которой с роду не сыщешь у северных строптивых жеребцов.
Наблюдение номер два: столичные извозчики не орут на тебя матом, если ты решаешь кончить с жизнью под колесами их экипажей. Только смотрят недобро, но помалкивают.
Я сползла на землю, уперлась ладонями в собственные колени и не успела понять, в какой именно момент передо мной выросли мужские ноги. Они определенно принадлежали тому аристократу, на совести которого должна быть моя смерть. Потому что темно-синий шелк костюма и начищенные до блеска ботинки кричат о материальном положении владельца не хуже, чем карета из золота.
А внешность…
Когда я встретилась с мужчиной взглядами, то немножечко не поверила своим глазам. Разве бывают такие волевые подбородки, такие аккуратные брови, такие узкие скулы и тонкие губы? Темноволосый, в белоснежной рубашке, верхняя пуговица которой была небрежно расстегнута, что строго запрещалось религиозными праведниками. Ибо оголенная шея ведет прямиком к первородному греху.
Но мужчина грешить не собирался, а попросту подал мне руку, помогая подняться.
— С вами всё в порядке? — спросил этот человек, одного взгляда на которого хватило, чтобы потерять дар речи.
Что я, собственно, и сделала.
Его, кстати, моё замешательство ничуть не смутило. Такое чувство, что перед этим богатеем девицы ложатся штабелями, а он даже внимания не обращает.
Мужчина изучал меня, медленно скользя взглядом по лицу, опускаясь к ключицам, долго, почти бесконечно, и так бесстыдно, что захотелось плотнее запахнуть куртку.
— Д-да, — нетвердо кивнула. — Мне… мне показалось, что за мной кто-то следит… и я…
— Следит? — мужчина настороженно всмотрелся в проулок за моей спиной. — Вы кого-нибудь видели?
— Скорее слышала, он шел по пятам и...
Грешник-аристократ не дослушал меня, лишь дал непонятный знак рукой своему кучеру, и тот без лишних вопросов куда-то убежал. Вернулся он спустя долгую секунду, да не один, а аж с тремя представителями правопорядка. Те одинаково выпрямились и застыли перед нами.
— Расскажите, что стряслось, — мягко попросил меня красавец-мужчина.
Я и рассказала. Про ненормального мужика, что болтал какую-то нелепицу и шел за мной по пятам, а потом намекал, что готов убить меня первой. Всё, что я помнила о нем — грузность походки да черные одежды без единой блестящей детали.
Если честно, только сейчас пришла в голову здравая мысль: а чего я вообще боялась? Мы с братом видели и не такое, да и магией могла щелкнуть как тех же разбойников. Почему же я испугалась как малолетняя дурында?
Но страх, иррациональный, изъедающий изнутри, лишь сейчас отошел в сторону.
— Найдите его. Немедленно, — приказал аристократ тоном, от которого даже мне захотелось сорваться с места и кого-нибудь разыскать.
— Да, великий повелитель, будет сделано! — поклонились полицейские и незамедлительно скрылись во тьме улиц.
Великий повелитель?!
Ой…
Интересно, если я обрадую императора — а, по всей видимости, меня угораздило броситься под его карету, — что завтра мы встретимся на отборе, какова будет его реакция? Он ужаснется и на всякий случай запретит мне приближаться к замку? Обрадуется? Вычеркнет из списка претенденток?
С другой стороны, разве можно будет сопоставить лохматое существо из подворотни и накрашенную, наряженную невесту?
Нет смысла признаваться, только стыда себе добавлю.
Я искренне поблагодарила повелителя и, отказавшись от сопровождения, добралась до своей комнатки. Повезло, что при попытке сбежать от безумца ноги сами понесли меня по нужному маршруту. В общем-то, с императором я столкнулась в пятидесяти метрах от постоялого двора.
Представьте только, как было б обидно скончаться в пяти минутах от дома?..
Не спалось. И виной тому был не хмель, не головная боль и не приключения в переулке. Нет. Сну мешало глупое понимание того, что император чертовски красив. Я не собиралась выходить замуж за старого, плюгавого и пузатого правителя, а в Росстаре всю императорскую семью описывали именно так. Портретов до нас не доходило, а те, что приезжали на север, были похожи на карикатуры. На них мужчинам дорисовывали гигантские носы и усища, а знатным дамам — бородавки на тройном подбородке.
В реальности же оказалось, что император — само совершенство.
Он касался моей руки…
Вот так запросто, без неприязни.
Он осматривал меня и предлагал довезти, а я отказалась и сбежала как последняя трусиха.
Тори, опомнись! Ты станешь магом правосудия и будешь отлавливать опасных преступников. Тебе нельзя замуж, ты там испортишься, скиснешь и обрюзгнешь! Неужели смазливое личико способно поменять твои планы на дальнейшую жизнь?
Конечно же, неспособно.
Но утром я принаряжалась уж очень ответственно, а вместо одной косы заплела аж две, правда, на моих волнистых волосах они смотрелись пухлыми сардельками. Боги даровали мне непослушную копну, которую толком не приведешь в порядок. Вечно что-то торчит, топорщится.
Я надела лучшее платье, купленное отцом на мои восемнадцать лет. Шелковая ткань вызывающе алела, а расшитый бисером лиф сверкал точно усыпанный бриллиантами.
— Госпожа, вы так красивы! — Дядюшка Том промокнул глаза платочком, смотря, как я спускаюсь с лестницы, приподняв подол платья. — Император без раздумий женится именно на вас. Отбор можно считать состоявшимся.
Ну-ну.
Мои планы ровно противоположные. Может, всё же стоило кинуться в объятия императора прямо из-под копыт лошадей и с криками «Родненький, я же тебе небесами дарована!» навеки отпугнуть его от себя?
Я крепко обняла дядюшку Тома в благодарность за добрые слова. Он знал меня с рождения, а потому всегда относился с отеческой заботой.
— Так-с, хватит сопли на кулак наматывать, — сказал строго. — Поехали очаровывать правителя. Только это… — он вдруг смутился. — Постарайтесь не показывать ваших… ну… рогов. Ладно? Пусть о них император узнает чуточку позже.
Да-да. Как и о любой другой изюминке женщины.
Мы ведь всегда изначально милы, красивы и приветливы. А стоит браку свершиться, как показываем себя настоящих. Здравствуй, дорогой муж, люби меня такой, какая я есть. Кстати, мои ресницы накладные, а талия была затянута в корсет, поэтому и казалась осиной.
