— Ну и последнее, Светозар Иванович, что у нас по сценарию «Дом родной»?
— Более, чем успешно, — отозвался историк. — Потайные ходы освоены гимназистами в полном для их уровня объеме. Старшеклассники уже почти получили доступ к сторожевым башням, а перваши наткнулись на галерею с доспехами.
— Отлично, — улыбнулся директор. — Наша помощь нужна?
— Нет, — уверено заявил историк. — Система гимназии отлично справляется со своей работой, создавая квесты и задания.
— Не забудьте заблокировать все задания с меткой «спасти товарища», — наполнил Яков Иванович. — А то ведь пойдут штурмовать острог или Сыскной приказ…
Слово было сказано, и все сидящие в кабинете учителя насторожились. Всем была интересна участь «Золотого гимназиста».
— Как вы знаете, Попечительский совет настоял на вынесении Михаилу Иванову обвинительного приговора в связи с убийством своих одноклассников Ингвара Кроу и Адена пылаева, — Яков Иванович обвел взглядом притихших коллег. — Есть подозрения, что к смерти Адена приложил руку Ингвар и его братья, но… Попечительский Совет…
— Твари, — не сдержался Светозар.
— Так вот, — невозмутимо продолжил директор. — Мы сумели выиграть целых две недели, но сегодня утром Михаил отправился в тюрьму.
— А как же домашний арест? Ведь ему ещё тринадцать или двенадцать лет!
— У него нет необходимых документов, — директор покачал головой, — а на вид ему все шестнадцать. Что насчет домашнего ареста, работа уже идёт. И при условии хорошего поведения, есть крохотный шанс, что суд удовлетворит нашу просьбу.
— А что там с северянами и Толстым? — подал голос Тарас Иванович. — Я слышал, что Иван пытался разбить их статуи?
— Иван разбил статую Ингвара, — подтвердил Яков Иванович, но как ни старался, не смог даже поцарапать статуи Фроста и Бранда. Совет попечителей рекомендовал поставить их в главном зале, чтобы они служили вечным напоминанием, — он откашлялся и процитировал, — «глубокой, всеобъемлющей вины, лежащей на каждом ученике и педагоге княжеской гимназии»!
— Но Михаил предоставил убедительные доказательства! — возразил физик. — К тому же статуи напитаны такой мощью, что у меня волосы на спине шевелятся. За одно только владение таким артефактом можно угодить на рудники!
— Михаил официально признан виновным в убийстве северянина, — мрачно отозвался директор, — поэтому суд не стал рассматривать собранные им улики.
— И на него повесили ещё и Пылаева! — закончил Демид Иванович. — Но это же бред!
Директор пожал плечами и ничего не стал говорить.
— Кстати, меня одного смущает наличие у Михаила лазерного пистолета? — подал голос Тарас Иванович.
— Тренировочный пистолет «Малютка», подарок паладина, — тут же отозвался Демид Иванович. — Кстати, он отдал его Милославу и Филиппу Крудау. И теперь двое первашей могут пользоваться высшими технологиями.
— Куда катится этот мир, — покачал головой физик. — Ведь мы только-только разобрали устройство арбалетов и пневматических винтовок!
— Коллеги, — Святозар Иванович поднялся со своего мест, отчего все разговоры и обсуждения тут же затихли. — Мне бесконечно тревожно за Михаила и я каждый день молюсь за посмертие ушедших гимназистов, но мы сделали все возможное и невозможное, остальное — в руках судьбы.
— Но есть то, — со своего места поднялся Демид Иванович, — то, что мы не можем оставить без внимания. А именно поведение Ольги Ивановны!
Яков Иванович вздохнул, но прерывать коллег не стал. Они были в своем праве.
— Господа, — Ольга Ивановна поднялась со своего места. — Что вас интересует?
— Зачем? — классный руководитель Михаила мрачно посмотрел на магиню.
Ольга не стала включать дурочку и переспрашивать «Что зачем?». Вместо этого она горько усмехнулась.
— Я побоялась, что Толстой покинет гимназию.
— Во-первых, — Демид Иванович посмотрел на девушку, как на исполнившего глупость перваша. — Он не убежит. Он и Михаил — единственное, что держит Дубровского в нашем мире.
— Во-вторых, — подхватил Светозр, — он пытался взять вину Михаила на себя. Что-что, но Честь для Толстых не пустой звук.
— В-третьих, — вздохнул классный, — тот маг в туалет с гербовой нашивкой Толстых, это был двоюродный дядя Ивана. Игрок в карты похлеще, чем Толстой-старший. Он отдал свой пропуск в гимназию в обмен на закрытие карточного долга.
— Но, — Светозар осенил себя знаком Рода, — узнав о том, что произошло, написал подробное письмо-завещание и выбил себе мозги из пистоля.
— Если бы Михаила не забрали в острог, — добил побелевшую Ольгу Демид Иванович, — Иван бы уже сбежал из гимназии мстить за своего дядю. Он, конечно, игрок, то бишь, пропащий человек, но родная кровь.
— А ко мне вчера подходил Мирон из вольных, — смущенно добавил Тарас Иванович. — Спрашивал, что сделать, чтобы попасть в тюрьму к Михаилу.
— Началось, — вздохнул директор. — Всех интересующихся ко мне в кабинет. Беру вопрос под свой контроль.
— И всё же, — Светозар дождался пока директор закончит говорить и с прищуром взглянул на магиню. — Что за… нелюбовь к Толстому?
— Вас это не касается! — отрезала Ольга, вспыхнув, словно перезрелый томат.
— Предлагаю посадить Ольгу Ивановну под домашний арест, — нахмурился Демид Иванович.
Магиня бросила на директора испуганный взгляд, но тут же закусила губу и гордо вздернула нос.
— Один, два, три… — директор механически считал взмывающие вверх руки, но в мыслях он был далеко отсюда. В княжеской тюрьме для одаренных, куда сегодня должны были доставить Михаила.
Это было непростое решение, и только Древние знают, как тяжело оно ему далось.
Но по-другому было никак.
«Миш, продержись там ровно месяц, а уж потом-то я тебя вытащу!» — мысленно пообещал себе Яков Иванович, заканчивая подсчет голосов.
— Итак, единогласно. А теперь давайте обсудим ответные меры гимназии. Если у кого-то есть иллюзия, что организаторы беспорядков выйдут из воды сухими…
Директор криво усмехнулся, и присутствующие на заседание учителя отзеркалили его… нехорошую улыбку.
— Мы продемонстрируем этим несознательным… сударям, насколько сильно они ошибаются.
Чем Якову Ивановичу нравился лично подобранный им коллектив, так это тем, что за своих учеников его коллеги свернут шею любому.
Будь то дворянин, западник или даже сам князь.
Глава 2
Последние две недели пронеслись словно сон.
Как сейчас помню, как меня… приняли у стелы, и как Яков Иванович отбивался от представителей Сыскного приказа.
Помню, как мы пили с ним чай и его просьбу потерпеть.
Умом я понимал, что директор хочет разыграть карту Пылаева, но на душе было как-то тревожно. Брать на себя убийство Адена я не хотел.
В итоге договорились, что я просто буду молчать.
Яков Иванович говорил про месяц острога и обещал, что будет присматривать за мной даже там, но как-то не верилось.
Нет, наш директор — кремень и слова на ветер не бросает, но что-то мне подсказывало, что всё пойдет не по плану.
Ну а потом стало резко не до этого.
Учителя принялись нас гонять по-серьезному. Боевое сплачивание, полосы препятствий, групповые тренировки, турнирные таблицы дуэлей…
И если остальные гимназисты могли банально поспать и уделить время себе, то я держался исключительно на зельях.
За все две недели мне удалось поспать лишь дважды, и оба раза я оказывался на арене. Рив делала вид, что меня не замечает, и как бы я не пытался, подойти к ней не мог.
Дубровский же, если мне не показалось, стал выглядеть чуточку получше.
Три и пять. Именно столько раз я сумел его коснуться. Было дико больно, но я постарался разгрузить Рому по-максимуму.
В гимназии, конечно, оставался Толстой, но было как-то тревожно. Особенно, учитывая, как жёстко начали гонять гимназистов.
Будто готовились к чему-то… нехорошему.
