— Надеюсь, что я все делаю правильно, — прошептал Эраций, а затем, словно живым, кивнул каменным близнецам, один из которых умер от яда, а другой погиб в бою с вампиром, и покинул кабинет.
Когда царь вошел в тронный зал, где кроме князя Ируанского и приглашенных гостей никого не было, они поклонились ему, а Эраций взмахнул рукой. Гости, солидные люди в расшитых серебряными нитями плащах, присели в резные кресла. Князь Айрик встал возле царя, а Эраций облокотился на подлокотник древнего трона, который был привезен первыми морейцами с далекой прародины, и спросил:
— Господа, скажите мне, я хороший правитель?
Чистокровные морейцы из самых знатных семей государства переглянулись и царю ответил седовласый Сигват Дорат:
— Да, государь, вы хороший правитель.
— А почему?
— Наверное, потому, что продолжаете дело своих предков, деда и отца. Вы не перегибаете палку и не дерете с народа три шкуры, но при этом не даете спуску нашим врагам и ворам. Это главное, а остальное прилагается.
— Интересно, что значит — остальное.
— Покровительство ученым и чародеям, которые постоянно нуждаются в деньгах. Строительство дорог и новых портов. Финансирование сельского хозяйства и рыболовной отрасли за счет государства. Регулярные социальные выплаты малоимущим. Государственные народные школы и больницы. Недопущение рабства в пределах царства и выкуп недоимщиков. Все это бесценно и на материке не найти еще одного такого правителя, который о государстве и народе думает больше, чем о себе. И это не лесть, мой царь, а чистая правда.
— Что же, господа, — Эраций кивнул, — мне приятно это слышать. Однако я пригласил вас к себе не для того, чтобы выслушивать дифирамбы, а дабы поделиться проблемой… Мы банкроты…
Гости зашумели, но царь снова взмахнул рукой, остановил их и продолжил:
— Вы не ослышались — мы банкроты. В прошлом году от налоговых сборов, торговых пошлин, морских промыслов и серебряных рудников Хартоссы казна получила триста сорок пять миллионов золотых альго. Сумма крупная и впечатляющая, и следует отметить, что она на семь процентов больше того, что мы имели в позапрошлом году. Однако потрачено гораздо больше… Пятьсот семь миллионов альго, и это только самые главные, на мой взгляд, затраты: армия, госаппарат, строительство дорог, портов и стратегических объектов, а так же образование и соцвыплаты. Все это очень важно и отмене не подлежит. Поэтому мои планы по устройству справедливого государства неизменны и отказываться от них я не собираюсь.
Царь замолчал и Сигват Дорат, оглянувшись на сотоварищей, кашлянул и осторожно спросил:
— И вы, Ваше Величество, пригласили нас, чтобы взять кредит?
— Да, так и есть, уважаемый Сигват.
— Но это только продлит агонию.
— Разумеется, если кредит прожрать и растратить на обустройство жизни малоимущих морейцев. Но у меня другие планы. Я собираюсь преумножить капитал, и щедро вознаградить вас за помощь.
— А позволено ли нам будет узнать, каким образом это будет происходить?
— Война, господа. Пришло время, когда мы можем посчитаться с врагами, и наполнить нашу казну золотом врагов. Это все, что вам нужно знать. И золотые альго, которые я получу от вас, будут израсходованы на армию. Нам нужно больше оружия, магических эликсиров и боевых машин, да и полки снова придется разворачивать в легионы.
Сигват Дорат, чей прадед бежал из объятого мятежом Таррима в одних подштанниках, прижав к груди единственного сына, оскалился, будто волк, и в его глазах блеснул злой огонек. Остальные приглашенные отреагировали точно так же — все они были общеизвестными милитаристами, которые поддерживали придворную военную партию, и Дорам спросил:
— Какова сумма, которую желает получить царский дом от нас, своих верных слуг?
— Четыреста миллионов альго единовременно в течение трех дней.
— Это огромные деньги, — Сигват покачал головой, помедлил и согласно мотнул головой: — Однако на святое дело ничего не жаль. С меня сто миллионов. Уже завтра.
Остальные гости поддержали старика и царь улыбнулся. Все шло, согласно плана и отступать было поздно. Машина запущена, дело сдвинулось с мертвой точки и уже через полгода царские войска пересекут полноводный Рамайн и начнут наступление на ненавистный Рубайят.
В подземельях было тепло и по-особому уютно. Поэтому я скинул полушубок, поправил ножны с коротким мечом и принюхался.
Вековая пыль, которую встревожили шаги людей. Сырая кожа. Пот моих сопровождающих, резкий конский от дядьки Эльвика, моего верного воспитателя, который сопровождал меня, сколько я себя помню, и еле слышный травяной от лихого следопыта Тео. Промокший мех верхней одежды и сгоревшая смола факелов.
Ничего необычного и никаких посторонних запахов. Так и должно быть. После чего я потянулся к потокам невидимых магических сил, которые пронизывали все вокруг, зачерпнул крохотную толику и преобразовал чистую энергию в огненную. Все это делалось на ходу, привычно и без каких-либо усилий, сказывался опыт и природный талант. И когда заклятие «Огненная бабочка» было сформировано, я выпустил его из ладони.
Огненный мотылек завис под сводами и затрепетал крылышками. Сумрак древней пещеры озарился неярким светом и, не оборачиваясь, я сказал:
— Тео, веди.
Опытный северный бродяга, который был втрое старше меня, сопляка благородных кровей, не спорил. Да это и понятно. Земли в радиусе сорока миль вокруг родового замка баронов Руговиров наши, а он на них живет и промышляет. Значит, зависит от нас. А помимо того мы знакомы не первый год и Тео прекрасно знает, на что я способен и каковы мои жизненные интересы. Отсюда уважение и подчинение.
— Следуйте за мной, господин Оттар, — сказал он. — Рисунки, о которых я вам говорил, дальше. Здесь недалеко.
Мотылек полетел вперед. Тео пошел за ним, а мы с дядькой Эльвиком следом.
Шли недолго. Пересекли пещеру. Свернули в узкий проход под уклоном. Спустились в неширокую камеру. Отсюда еще один коридор и он вывел нас в следующую пещеру. Стены ровные и вдоль них вырубленные в камне уровни-карнизы, каждый в ширину от двух до трех метров. В центре подземного помещения углубление с чистой водой, которая стекала с подволока. А в дальнем конце пещеры пара дополнительных выходов.
В общем, неплохое убежище, где когда-то жили древние люди, которых принято считать дикарями, тупыми и безмозглыми. Но я с этим был не согласен и пару раз пытался объяснить своему почтенному батюшке, барону Алану Руговиру, что нельзя на месте заброшенного тысячи лет назад горного поселения разворачивать добычу камня. Однако он человек упрямый и никого не желал слушать, тем более меня, своего младшего сына, который не похож на старших братьев. И, получив подзатыльник, я замолкал, а горные работы на горе Ястребиная продолжались и жилища древних людей уничтожались без всякой жалости. Печально. Ведь наскальную живопись не восстановить, и археологические находки воспринимались моей родней, словно мусор. Поэтому все, что я мог, собирать собственную коллекцию, да выезжать в пещеры, которые для меня были дороже родного замка, и здесь делать зарисовки с наскальных рисунков.
