Анатолий Патман - Обретение

— Сарракш! Пусть Тангра сожжет вас священным огнем! Пусть ваших костей никто и никогда не найдет!

Это было ругательство, которого не стерпел бы ни один правоверный, поклонявшийся Великому и могучему благословенному Валиху, повелителю жизни и судеб благоверных степных тараков и других неразумных варваров. Мало того, что мальчишка обозвал их грязным животным, так он еще и проклял их ненавистным заклятьем, обрекающим даже не на вечные мучения, а на вечное забвение. А ведь степняки верили, что после всех их праведных дел они попадут в благое место, и где их встретят красивые и страстные саккабы и где вдоволь будет еды и разных вкусных напитков.

— Проклятье! Прими же кровь презренного, о, благословенный Валих!

И вожак с яростью степной араси вскочил на ноги, в несколько прыжков достиг камня, на ходу достал свой кривой меч и страшной силой рубанул по худой шее мальчика. Острое заточенное лезвие хорошей стали, не встречая препятствия, достигло ровной поверхности, лишив мальчика жизни.

Племянник вождя поднял свое оружие. Все еще сильный дождь омыл меч, и капли крови закапали на камень. Голова мальчика откатилась к краю площадки. Обильная красная кровь под струями дождя быстро заливала ровную каменную плиту, пусть и разбитую, но все еще сохранившую какую‑то часть сил, наполнявшую ее в давние времена, в центре храма, тоже разрушенного, посвященному как раз упомянутому мальчиком богу Тангра.

— Кто посмел разжечь костер на моей могиле?! Кто посмел испоганить мое священное ложе?! Кто посмел кощунствовать в моем храме?! Смерть вам, неразумные!

Громоподобный голос вогнал степняков в транс.

Может, и не знали эти дикие жители бескрайних степей, поклонявшиеся уж совсем другому богу, и приносившие ему жертвы, и не только животных, но бывало, и людей, особенно перед набегами, чтобы были богаты их добыча и полон, что нельзя обижать и чужих богов. И что они в своем невежестве и гордыне только что осквернили пусть и разбитый, но храм древнего бога и обидели его.

Зачем же не прислушались голосу соплеменника и развели костер в остатках склепа, где когда‑то давно был похоронен идол почти забытого божества? Только некоторые племена в далеких северных землях помнили этого бога, которому в старые доисторические времена поклонялась вся округа. А потом, как это часто бывает, новые цари захотели новую, более удобную для них веру, и заставили людей забыть все старое. Но небольшая часть жителей этого древнего городка, где сейчас царствовали развалины, не осмелились предать огню и мечу символы своей веры, а просто в одну глухую ночь тайно от всех похоронили идола своего божка в потайном склепе рядом со стеной храма. С течением времени все об этом забыли, укрепилась новая вера, благословлявшая новых правителей на угодные богам и им дела. Да и городок подвергся разграблению диких племен. Люди ушли из этих мест и больше сюда не возвращались, теперь уже опасаясь набегов степняков, во множестве облюбовавших благодатные степи. Потихонечку разрушился под воздействием неумолимого воздействия времени и так называемое жилище бога — храм и большая комната в центре, где находилась большая круглая каменная плита, сейчас уже расколовшаяся на куски с небольшой сохранившейся частью. Тем не менее, под ней под землей до сих пор хранилась сила святилища, поддерживавшая своими остатками сильно ослабленного бога.

Еще одним оскорблением было то, что именно среди этих развалин степняки отправляли свои естественные надобности, и только что принесли в жертву случайного пленника, зазевавшегося мальчишку, ученика шамана из западных племен лесных охотников, выпрашивая у своих кровожадных богов удачу на дальнейший путь. Забытый бог и ранее не приветствовал человеческие жертвы, тем более в честь неприятного ему соперника и конкурента. И тем самым степняки подписали себе смертный приговор. И никто уже никогда не узнает и цели их путешествия, и про то, где они встретили свой последний час.

Божество, медленно копившее силы для возвращения в мир, не выдержало такого оскорбления своей чести и решило наказать наглецов.

На всю высоту развалин вокруг каменной площадки полыхнул огонь, в первые же секунды растворив в себе вожака и мертвого мальчика. Он все поднимался и поднимался наверх, расширяясь во все стороны, вытягиваясь в пляшущие в воздухе язычки, испепелив оставшихся степняков и ничем не повинных животных. Кругом трепетало только море огня, испаряя падавшую с неба воду. Во все стороны пошла волна ужасающего жара от жгучего пара, образовавшегося от капелек казавшегося беспрерывным дождя. На своем пути огонь без жалости сжег все живое в округе на сотни метров вокруг, а жара истребила имевшиеся деревья и кусты, и нежную травку, и всю живность, осмелившуюся поселиться в округе еще дальше.

Затем эти щупальца огня совсем исчезли, потерялись в небесах, словно проткнули их насквозь. Остались только выжженная черная земля и камни в развалинах, и пожелтевшие деревья, кустарники и трава во всей округе. Погибло все живое. Уже давно не было здесь никаких чрезвычайных происшествий и событий, поэтому как‑то все забылось, и люди, и животные потеряли осторожность. И в придачу вдруг раздался ужасный гром. Как будто что‑то взорвалось в развалинах с адским звуком, все кругом залил нестерпимый свет, и практически куда‑то исчез сразу. Затем занялась широкая радуга. Один конец ее опирался на развалины, а другой терялся где‑то в небесах.

Радуга тоже продержалась недолго. Она немного поиграла разноцветными сполохами на все небо, как при северном сиянии, притом, какое бывает только при очень сильных возмущениях магнитного поля Земли. Так как время было позднее, то постепенно темнело. Сначала землю накрыл сумрак, а потом вдруг резко развалины заволокла темнота. После всех страшных потрясений и странных чудес некому было наблюдать здесь за происходящим. Поэтому никто и не мог видеть, как на полукруглой плите внезапно появилась и осталась лежать человеческая фигура. Она была в странном для тех же степняков или лесных охотников одеянии, с небольшим бугром, явно котомкой, за спиной. Высокий мужчина средних лет, с гладко выбритым лицом, широкоглазый, лежал чуть на боку, неловко подвернув под себя руки. Короткие волосы, русые, тронутые сединой, сильно расшевелил ветер, так как отсутствовал головной убор. Похоже, человек был без сознания. Он не шевелился, но дышал, судя по поднимающейся и опускающейся груди. Так мужчина лежал недолго, так как не удержался на плите и медленно скатился на выжженную землю среди валунов и замер надолго. Освободившиеся длинные руки с широкими ладонями, показавшиеся из‑под одежды, были чистыми и аккуратно ухоженными.