Видела я, как она перед мужем разгуливала. Нагло, бесстыдно. К чести Лэрзена, он отправил её за одеждой, продемонстрировав кольцо, но вот уже скоро…
Лучше бы он с Ланит, надеюсь, он будет спать с Ланит. Не в нашем доме. Вот в этом, пожалуй, и таилась разгадка моей неприязни к Анже — я теоретически не против измен мужа, но не под одной крышей со мной. Так, чтобы я не знала.
Наверное, я напрасно накручиваю себя — беременность делает меня другой, более мнительной. Не соблазняла его Анже, просто только что обернулась. А не стыдно ей потому, что спала с ним до женитьбы.
Говорю — и сама себе не верю. Не знаю, почему, но я убеждена, что не способна быть для него единственной и самой желанной. И все мои прошлые мужчины лишь подтверждали этот тезис.
А Анже я завидую — такую же грудь хочу. И тело. И характер.
Невольно засмотрелась на нашу горничную, за что тут же поплатилась — заработала ехидный комментарий мужа:
— Смотрю, без меня ты сменила предпочтения. Что ж, одобряю, вкус хороший. Покажешь, чему научилась?
Я покраснела, пробормотала что-то невразумительное, а Лэрзен, наклонившись, шепнул на ухо:
— Рад, что без меня в постельке будет тепло, а то ты меня оттуда скоро выгонишь. А, знаешь, я с удовольствием на вас посмотрю. Две ладные девочки — отдохновенье для глаз. Ты у нас в теории сильна, Анже — в практике… И безопасно, Дана, не то, что с мужем, который в третий раз обрюхатил. Женщины, они ведь аккуратные, нежные, с мягкими губами, тонкими пальчиками…
— Лэрзен, прекрати свои пошлые шуточки! — теперь я была пунцовой. — Ты прекрасно знаешь, что я…
— Да знаю я, Одана, просто подразнить захотелось. Ты так очаровательно краснеешь. Водички выпей, успокойся, супружескую постель я никому не отдам. Даже тебе, Анже, при всех твоих весомых достоинствах. Свари кофе для меня и жены, ей послабже, и принеси почту.
Когда горничная вышла, муж с ухмылкой вновь шепнул на ушко, видимо, посчитав, что мой цвет лица недостаточно ярок:
— А втроём не хочешь?
— Нет, Лэрзен Азарх!!! — крикнула я во всю мощь лёгких и, не выдержав, встала из-за стола.
— Тихо, тихо, несчастье моё, я пошутил. Нет, я бы попробовал… Хорошо, без тебя.
Мерзавец смеялся, явно провоцируя меня. И успешно: я назвала его извращенцем и вышла на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха.
Лэрзену нравилось дразнить меня, поддевать на «пикантные» темы. Ну как ему объяснить, что мой отец был строгих правил? Да, мать жрица богини Олонис, но и она только одного в жизни любила. Безусловно, я благодарна ей за советы, за то, что во всех подробностях рассказала о том, что могут мужчина и женщина, но я считала это сакральным. А отец приучил к скромности. Да и сама я от природы скованная… Словом, это моё больное место, а этот мерзавец так и норовит задеть за живое.
Можно подумать, что порядочность — не добродетель.
— Добродетели, Одана, но если соблюдать меру. А в тебе этого на всех наших детей хватит.
Я и не слышала, как он подошёл, накинул мне на плечи пальто — на улице сыро.
И, как обычно, читает мысли. Но я не злюсь, я привыкла.
— Взрослая девочка, а так бурно реагируешь на пустяки. Неужели ты действительно решила, что я серьёзно?
Его руки легли на живот, поглаживая. Меня, не ребёнка — движения круговые, словно следы от брошенного камня на воде. Лэрзен прекрасно знает, как это на меня действует.
— Лэрзен, скажи, а ты пробовал?
— Что пробовал? С двумя девочками? — его губы щекочут шею. — Нет, мне как-то всегда одной хватало, зачем лишние деньги тратить? Я и без второй неплохо возбуждаюсь. А смотреть… Мне больше делать нравится. А что, идея понравилась?
— Нет, просто интересно.
Я уже не сердилась и, обернувшись, поцеловала его.
— Любопытная моя, пошли кофе пить. А потом ты мне массаж сделаешь и докажешь, что я не просто так изображал в городе пятнадцатилетнего мальчишку, у которого нет денег на девочку.
Я улыбнулась. Приятно всё же, что муж обошёл стороной публичный дом, честно думал о жене. Только вот мой живот не располагал к бурным наградам, а мне и одного раза хватило.
За кофе Лэрзен просматривал почту, кидая мне письма, которые нужно передать Стьефу: муж мелочами не занимается. Отнёс их сам, сказал, что на полчаса задержится в кабинете. Я кивнула и, дождавшись его ухода, обговорила с Мартой список дел назавтра. Помогла убрать со стола и поднялась в спальню, предварительно проверив мальчиков — оба спали, даже Элькасир.
Анже принесла тёплой воды, и я завершила день традиционным вечерним туалетом. Расчесала волосы, заплела в косу, надела ночную рубашку и легла.
Потом пришёл муж, получил обещанный массаж, плавно перешедший в исполнение супружеского долга. Инициатором был он, а отдуваться пришлось мне. Но не оттолкнёшь же его, вот и довольствовалась монологом: «Лэрзен, я не хочу. Да, я знаю, как это, можешь не объяснять. Делай уже, а то я спать хочу. Мерзавец, ты хочешь, чтобы я всё сама?! Да, удобно. Да… Да… Да! Ну, доволен? Всё, теперь отстань от меня, я устала».
Довольный Лэрзен, не преминувший прокомментировать мою степень владения предметом, растянулся на спине и заснул, а я, ещё долго пытаясь найти удобную позу — увы, с каждым днём всё сложнее. Лежала и вспоминала, как оказалась неотъемлемой частью дома Азархов.
Заказчики, которых я как хозяйка встречала в холле, узнав, что я не ведьма, бросали на меня сочувствующие взгляды. Видимо, думали, что Лэрзен силой затащил к себе, запугал или что-то в этом роде. Пару раз со мной даже заводили душеспасительные разговоры о необходимости бегства от исчадья зла — моего мужа, предлагали помощь. Особенно во время беременности — видимо, мой живот вызывал особую волну жалости.
Но Лэрзен быстро это пресёк, заявив одному из таких доброжелателей:
— Если жена начнёт нервничать, хотя бы немного, я убью вас. И, заметьте, совершенно бесплатно.
После этого поток желающих спасти меня иссяк.
ЛэрзенВ Лайонг меня привело предчувствие. Не, ну и деньги, конечно. Я не собирался никому дарить свои кровные.
Как обычно через ворота даже не сунулся, воспользовался аркой портала. Но на этот раз решил, что пора с этим кончать и таки прикончить начальника городской стражи. Мысль показалась настолько соблазнительной, что в первом же безлюдном уголке я послал ему проклятие, постаравшись вложить в него все свои «тёплые» чувства.
На душе сразу повеселело. А от мысли, что досточтимому врагу осталось жить считанные недели, так вообще хорошо стало. Пусть, пусть вычислят, я всё равно не откажу себе в удовольствии видеть его перекошенную смертью рожу.
