Говорил мужчина. Он стоял окруженный горожанами, то и дело вскидывал вверх руку с кинжалом, лезвие которого недавно глотнуло крови. Ладонь мужчины тоже обагрилась алым.
- Говорю вам - придет рождение Первого бога! - Оратор сделал круг в узком кольце, точно проверяя - всяк ли услыхал его пророчество.
Регент отошел дальше, затерялся меж людей. Было похоже, что люди, которые взяли пророка кругом, не заботились тем, кто меж них и зачем пришел. Все они внимали голосу говорящего. Шиалистан же поглядел на его одежды - длинное темное одеяние, линялое и заштопанное, точно пророк был беднее последнего нищего в Иштаре. Волосы, обкромсанные тупыми ножницами, топорщились в стороны, средь них Шиалистан заметил кривые пятна лишая. Однако же клинок в окровавленной ладони мог запросто стоит пару кратов - железное лезвие, добротная рукоять с круглым набалдашником.
- Первый бог уже в пути. Там, - плешивый ткнул пальцем в небеса, - родился он, и оттуда глядит на наши деяния. Погрязли мы в бесконечных поклонениях неверным богам. Они ничто, прах под его ступнями. Голос Первого громок теперь, и станет еще громче, если с ним разом начнут говорить те, что примут Первого в свое сердце и помыслы. Не нужны нам все боги, нет нужды в тех, кто глух и слеп к молитвам людским.
Кто-то в толпе уже начал повторять за ним, вырывая отдельные слова, не в силах поспеть за мудреными речами пророка. Вскоре, таких стало больше половины. Шиалистан повертел головой, исподтишка разглядывая лица горожан - все они неотрывно глядели на оратора, будто он и был тем Первым богом, о пришествии которого принес весть. Регент прислушался, внимательно ловя каждую интонацию в голосе пророка. Никогда не поздно учиться, хоть бы и у простого пекаря, вспомнились слова дасирийского деда. Его мудрости все чаще и вовремя приходились к месту, и Шиалистан дал себе зарок впредь внимательнее слушать своего родича.
- Она, - теперь палец мужчины указывал куда-то в сторону, за спины всем. Народ, послушно, обернулся, но найдя только ветер и стены, вновь устремился взорами к пророку. - Она слышит его, говорит с ним. А Первый бог говорит ее устам. И вы, слышите меня, вы все - примите веру, отриньте гнилостное бремя старых богов, придите к ней, чтоб благословила вас. И спасетесь, когда настанет час очищения!
- Спасительница, спасительница... - Как зачарованная шептала толпа, внимая голосу.
Кто-то толкнул регента, в попытке протиснуться вперед, ближе к пророку. Шиалистан скрипнул зубами и отступил, выныривая из плотного кольца тел. Белые щиты последовали за ним.
Когда, наконец, Шиалистан добрался до Храма всех богов, его накидка вся промокла. Регент стащил капюшон, давая дождю промочить волосы. На лицо упали мелкие колючие капли. В роще было еще малолюдно, но горожане уже стекались сюда, под сень старых древ, еще не одевшихся в новую листву. Вскоре, деревья расступились, пуская Шиалистана на широкую площадку перед храмом. Над вымощенной мрамором площадью летал гомон растревоженных и любопытных голосов. Белые щиты как по команде обошли господина с двух сторон и следовали за ним шаг в шаг.
Храм всех богов был единственным местом в Эзершате, где уживались лики всех богов. Здесь друг против друга стояли и богиня солнечного света, теплая Лассия, и светлая Вира, и темная Шараяна. Против огненного Эрбата - госпожа урожая Гарея, хмуро глядели друг на друга одноглазый Велаш, повелитель всех вод Эзершата и Безликий Картос, чье лицо всегда пряталось вглубь капюшона. Двадцать широких ступеней чистого голубого мрамора поднимались вверх, до самого широкого плато, центром которому был храм. Здесь же, прямо под небом и солнцем, стоял единый алтарь, куда всякий мог поднести свои дары и жертвы. Для того не требовалось согласие Верховных служителей. Весь Эзершат знал, что сами боги подчас окидывают взором всякого, кто подносит на единый алтарь.
Позади храма находилось несколько приземистых построек - мест, где нашли пристанище прокаженные и тяжелобольные. Бездомным и лодырям никто не давал приюта, опасаясь нарушить строжайший завет еще со времен Гирама Великого - дармоедам нет оправдания, их следует гнать или изживать, коль они не приносят никакой пользы, а лишь обременяют и без того многочисленное государство. Многие сторонились храмовых приютов, опасаясь подхватить болячку, но были и те, кто находил радость в опеке тяжелобольных и отживающих последние дни.
Шиалистан вспомнил как по суровому наставлению деда все ж прошел меж больными, изо всех сил делая вид, будто сострадание его безгранично. Весть о бесстрашии и добросердечии регента пролетела окрест, точно самая скорая птица. И, хоть Шиалистана еще долго преследовали кошмары, в которых лицо его покрывалось струпьями и один за другим отваливались изгнившие пальцы, затея деда удалось - простой люд полюбил "чужака". В конце концов, думал тогда Шиалистан, если моего пращура посадили на трон руки знати, то меня туда внесет толпа простолюдинов. Главное лишь результат, а после никто и не припомнит, чья там кровь и какие порченые корни.
Поднимаясь вверх, Шиалистан бегло осмотрелся. Чуть в стороне, стояли трое - Живии, как всегда вся в черном и с пустыми глазами, охранник из Белых щитов и третий, чье лицо прятали под капюшоном и держали под руки. Регент улыбнулся, продолжив шаг. Пока что все шло по задуманному плану - шахматная партия началась, фигуры оказались там, где и положено. И все ж Шиалистан не спешил ликовать. Он не сделал своего главного хода. Не вывел в игру фигуру из второго ряда. А собственно - себя самого.
У самого алтаря его уж встречали. Высокая ровная фигура в светло-серых одеждах. Старец, чье лицо все ж пощадили морщины. Он опирался на посох, хоть в том и не было нужды - руки и ноги слушались его, а ясный взгляд красноречиво говорил, что и разум остался острым, точно новенький клинок. Жители Эзершата, если в стране был достаток и не прокатился беспощадный мор, жили до ста лет, а то и более. Многие славные воители до семидесяти оставались в седле и даже в восьмидесяти зачинали здоровых и крепких детей. Время не отбирало жизнь, но зато отбирала зрение, силу, рассудок и память.
Верховные служители Храма всех богов, Сарико и Алигасея, будто уже который десяток лет не старели. Кто-то говорил, что в том божье благословение - давно не знала Дасирийская империя столь умудренных служителей веры, и богам было угодно сохранить их. Некоторые верили, что такова сила крови Гирама. Кто-то и вовсе считал, что оба уж давно отбыли в царство Гартиса, а тела их стали пристанищем для богов, что желали поглядеть, так ли сильна вера в них.
Так или иначе, а Сарико и Алигасея имели власть над народом, над знатью, над самыми высокими родами и даже правителями. Шиалистан знал как на том сыграть. Если хватит сил удачно разыграть начало партии.
