Я спустилась на первый этаж, в столовую, взяла поднос, насобирала туда булочку, салат и ложку какого-то светло-зеленого жидкого соуса, нашла отдельный столик и принялась перебирать книги. Половину можно было сразу сдавать обратно: кое-что я читала раньше, другое - безнадежно устарело, а нечто вообще в школах учить было нельзя, так как читать классику в переводе я считала кощунством.
- Не занято?
Напротив, все так же криво улыбаясь, уже сидел мистер Джоэл. Я позволила себе окинуть его взглядом, делая вид, что старательно пережевываю кусок булочки. Да… мальчишка обладал внешностью, которая позволила бы ему сделать отличную карьеру в рекламе. Какого-нибудь одеколона, например, от которого женщины падают в обморок и начинают судорожно срывать с себя одежду. Темные волосы, несколько длиннее обычного, в тщательно спланированном беспорядке топорщились во все стороны. Гладко выбритые щеки радовали идеально ровной кожей. И само лицо было такой правильной формы, что хотелось нарисовать с него портрет. Я даже словила себя на том, что вожу пальцем по столу, повторяя контуры его высоких скул и ярко выраженного подбородка. Немного полноватые губы мальчишка все время кривил в ухмылке. Иногда он слишком сильно подымал левый уголок рта и тогда были видны белые ровные зубы. Из-за этой привычки его идеальные черты искажались, и красота становилась какой-то неправильной, порочной. Словно все лицо было немного скошено в одну сторону. И даже левый глаз был прищурен сильнее правого.
- Ты носишь линзы? - неожиданно вырвалось у меня. Парень хохотнул, но не ответил. Нет, если вглядеться, становилось понятно, что линз не было. Но глаза, при том, что волосы, брови и ресницы были темно-русыми, почти черными, оказались ярко зеленого цвета. Изумрудные. Я видела такие глаза впервые в жизни.
- Ты тоже поражаешь воображение, - ухмыльнулся мой сосед по столику.
Я пожала плечами в ответ. Да, действительно, это так. Но красивых женщин много. Раньше, до косметики, до пластических хирургов, до париков и накладных бюстов, меня можно было считать красавицей. А сейчас любая серая мышка кажется большей экзотикой, чем среброволосая пышногрудая миниатюрная девушка с фиалковыми глазами.
О! А вот и первое доказательство явилось.
К моему столику подбежала одна из потенциальных школьных Королев красоты. Высокая, анорексически худая, с ухоженными светлыми волосами и пухлым ртом.
- Привет, Уолтон, - нежно проворковала она косоротому мальчишке и только потом повернулась ко мне: - Ты - новенькая, да? Что ж. У нас скоро пройдет ежегодная благотворительная акция "Автомойка в бикини". Ты хоть знаешь, что это такое? В общем, возьми вот это, прочитай. Было бы неплохо, если бы тоже приняла участие. Пока, Уолтон.
Я посмотрела ей в след и развернула оставленную листовку. Хм… Кажется, теперь я знаю, куда точно вписался бы мой сегодняшний наряд.
- Эротическая автомойка может несколько шокировать сначала, - Уолтон аккуратно вытянул бумажку из моих пальцев и наклонился еще ниже. Черт подери, а когда он вообще успел придвинуть стул? - Может, я проведу для тебя частную экскурсию по нашему удивительному городу? Что ты делаешь сегодня вечером?
- Задачи по неорганической химии, - выпалила я. И уже более уверенно продолжила: - Затем буду разбирать задачи по второму закону Ньютона, а потом, полагаю, почитаю немного Есенина. Люблю, знаешь ли, наслаждаться классикой русской литературы. В оригинале.
На этой высокой ноте, я подхватила книги и пошла (практически побежала, если уж совсем честно) искать спортзал.
Ну, что тут сказать - физкультура всегда была очень особенным занятием. Когда меня, всю такую красивую и на шпильках увидала шкафообразная усатая преподаватель, которую ученицы за глаза называют "Мадам Орангутанг", я думала, ее хватит удар. Мне выдали самую страшную форму и заставили пробежать едва ли самый длинный кросс в моей жизни. Для удовлетворения гестаповских потребностей Мадам я даже изобразила усталость. Жалко, пот так и не появился. Легче выдавить слезу, чем заставить работать эти непослушные подмышечные железы.
Зато на литературу я явилась бодрая и веселая, в отличие от тех красавиц, которым не повезло принимать душ вместе со мной. Это понятно, так как мои формы могут довести до истерики даже Мисс Соединенные Штаты.
На последнем уроке мы снова встретились. На этот раз Уолтон не опоздал и даже пригласил меня сесть рядом, так как по непонятным причинам (девушки за ним табунами ходили), на уроках он, как и я, предпочитал сидеть в одиночестве. Что ж. На этот раз я тоже не изменила своим привычкам и проигнорировав приглашение, уселась в другом ряду.
Пока учитель рассказывал что-то наверняка занимательное о Данте и его Божественной комедии, я решила для общего развития прочитать хотя бы несколько глав из "Старик и море" Хемингуэя. Не то, чтобы я не читала его раньше, просто никак не могла опознать тот эпизод, после которого роман в понимании читателя становиться великим. И, конечно же, учитель выбрал самый неподходящий момент, чтобы обратить на меня внимание:
- Может быть, вы хотите нам поведать что-либо о третьем круге, мисс Конти?
Да о чем речь! Конечно, могу! Простите, о котором именно круге?
Вот так и портится репутация. Преподаватель закатил глаза и всплеснул руками. Ну да, он же не мог знать, что я раза четыре перечитывала "Комедию…", причем два последних раза - на латыни. И я практически на память могла процитировать нужную ему песнь, если бы он соблаговолил повторить номер круга. Но прежде чем я успела отстоять свою честь, вмешался ехидный мальчишка:
- Похоже, вместе Есенина сегодня вечером кому-то придется назначать свидание Данте. Жаль, конечно. Читать в оригинале русскую литературу, наверное, интереснее.
И учитель, мерзавец, решил его поддержать:
- Мисс Конти увлекается русской поэзией? Да еще и читает ее в оригинале? Не хотите ли продемонстрировать классу свои достижения на этом поприще?
Кипя от гнева, я пожала плечами, встала с места и, обернувшись к Уолтону, процитировала первое, что пришло в голову:
- Осень гнилая давно уж настала, Птицы говно начинают клевать, На старом заборе ворона насрала… Ну и погода, итить твою мать!
Класс зааплодировал. Никто ни слова не понял, так как читала я действительно на русском, но сам стих, видимо, пришелся по душе. Учитель, который, несомненно, был силен в литературе в целом и слог Есенина узнал, но совершенно не знаком с русским языком как таковым, тоже остался доволен:
- Вы изучали раньше русский?
- Я некоторое время жила в России. Моя бабушка из Петербурга, - с достоинством ответила я. Легко говорить красиво, если не нужно говорить всю правду. И только садясь за стол и бросая единственный беглый взгляд на Уолтона, я успела заметить его ошеломленное лицо. Тогда я подумала, что смогла-таки его удивить. Но я даже вообразить не смела, чем именно.
