— Так говорила мама, — сказала миссис Райан.
— Именно.
Захватив письма, она вышла из гостиной в прихожую, и он услышал, как щелкнула открывшаяся входная дверь.
Потом послышался чей-то незнакомый голос, и Райан поднял голову. Голос был женский, с веселыми интонациями. Потом он услышал, как что-то в ответ проговорила миссис Райан, услышал ее торопливые шаги и резкий хлопок двери.
— Что еще там стряслось? — спросил он, когда та вошла в гостиную. — Живешь, как в зоопарке. Наверное, это по ошибке?..
— Это женщина, которая живет напротив нас. Она возвращалась домой с покупками. Поздравила меня с приездом. Я сказала ей «большое спасибо» и смылась сюда.
— Боже, надеюсь, она не собирается приставать к нам, — сказал Райан.
— Не думаю. Судя по всему, она очень стеснялась разговаривать с незнакомкой.
В тишине и уюте Райаны выпили чаю с сандвичами и кексом.
Миссис Райан велела столику вернуться на кухню и села с мужем на кушетку смотреть телевизор. В своем маленьком жилище они начинали чувствовать себя свободней.
Миссис Райан улыбнулась и показала на экран, где застыл пейзаж с утесами и пещерой.
— Помнишь того старого рыбака, которого мы там в тот день обнаружили? Никогда в жизни я так не пугалась. Ты сказал…
Послышался размеренный стук.
Райан повернулся.
— Я здесь, — сказал кто-то.
Райан встал. За окном маячил улыбающийся краснолицый мужчина в комбинезоне, с копной торчащих во все стороны рыжих волос. Зубы у него были желтые и неровные.
Миссис Райан прижала ладонь к губам, а ее супруг рванулся к окну.
— Какого черта ты суешь без предупреждения свою мерзкую рожу в наше окно? — Райана сотрясала ярость. — Ты что, спятил? Никогда не слышал о праве на частную жизнь? Мы можем иметь хоть минуту покоя? Как сговорились все!
Улыбка исчезла с лица парня. Сквозь стекло приглушенно донеслось:
— Послушайте, не надо так. Я же не знал, что вы вернулись, откуда ж мне знать? Старая леди, пока вы в отъезде, попросила меня держать окна чистыми. Что я и делал, между прочим, совершенно бесплатно. Так что, прежде чем высказываться, неплохо бы расплатиться…
— Сколько? — Райан сунул руку в карман. — Ну, быстро — сколько?
— Три фунта семь шиллингов.
Райан открыл окно и положил на подоконник четыре фунтовые банкноты.
— Сдачу оставь себе. И раз уж на то пошло, больше не утруждайся. Ты нам не нужен. Я сам буду мыть окна.
Парень ухмыльнулся.
— Да ну! — Он засунул деньги в карман комбинезона, — Тогда надеюсь, что у вас голова от высоты не кружится. Меня все заверяют, что будут сами мыть свои окна. А вы их видели? Половина из них снаружи не вымыта. Видели бы вы — ужас! Из-за грязи едва видно, что там внутри. Небось в их квартирах как в той черной яме в Калькутте. Ну, это не мое дело. Хотят жить в темноте — это их дело, а не мое.
— Это уж точно, — сказал Райан. — Суешь свой чертов длинный нос…
Взгляд мойщика посуровел.
— Послушай, приятель…
— Проваливай! — рявкнул Райан. — Вали отсюда!
Парень пожал плечами, расплывшись в желтозубой улыбке, и вскинул в насмешливом салюте к своим морковным волосам руку.
— Тогда приветик, весельчак!
Райан обернулся к жене. На кушетке ее не было. Он услышал всхлипы и пошел туда, откуда они доносились.
Миссис Райан истерически рыдала, лежа липом вниз поперек кровати.
Он коснулся ее плеча.
— Успокойся, любимая. Он уже ушел.
Она стряхнула его руку.
— Успокойся, я…
— Я всегда любила уединение. — прорыдала она. — Тебе все равно, ты воспитывался совсем по-другому! У нас никогда никто ни к кому не лез. Никто не совал голову в чужие окна. Зачем ты привез меня сюда? Зачем?
— Дорогая, мне все это так же противно, как и тебе. Правда! Надо постепенно все привести в норму. Покажем всем, что нам нравится быть самим по себе. Успокойся.
Миссис Райан продолжала всхлипывать.
— Пожалуйста, дорогая, не плачь. — Райан взъерошил на себе волосы. — Я все улажу. Ты не будешь видеться ни с кем, кого не знаешь.
Она повернулась на кровати.
— Прости… Одно за другим… мои нервы…
— Я понимаю.
Он присел на край кровати и стал гладить ее по волосам.
— Пойдем посмотрим мюзикл. А потом…
И когда рыдания миссис Райан стихли, раздались знакомые звуки китайского джаза. Они стали чуть тише, но все же были достаточными для того, чтобы терзать чувствительный слух Райанов.
Миссис Райан застонала и закрыла голову, пытаясь укрыться от низких, резко бьющих в уши металлических звуков.
Райан стоял, беспомощно взирая сверху вниз на рыдающую жену. Затем развернулся и стал бить по стене — бить, бить, бить, пока не исчез последний цветной огонек.
Музыка продолжала звучать.
Мистер Райан делает зарядку, умывается, одевается и завтракает.
Затем выходит из своей каюты и идет по главному коридору в центральный отсек управления. Проверяет координаты, датчики расхода и регенерации, кое-что подсчитывает.
Наконец устраивается за аккуратным стальным пультом со слегка подрагивающими стрелками приборов и молчаливым экраном.
Мистер Райан достает из стального ящика увесистый бортовой журнал в красной обложке, берет ручку.
Этот старомодный журнал волнует его воображение, заставляя ощущать себя первопроходцем. Это — поэма Райана, прикосновение к истории, связь с великими капитанами и исследователями прошлого.
Он вписывает дату: 25 декабря 2005 г. н. э., подчеркивает ее. Начинает писать первый из восьмичасовых отчетов:
«День одна тысяча четыреста шестьдесят четвертый. Космический корабль „Надежда Демпси“ на курсе к Мюнхену 15040. Постоянная скорость девять десятых „с“. Все системы функционируют в соответствии с первоначальными расчетами. Никаких других изменений. Все обитатели в порядке и здоровы».
Под этой формулировкой Райан ставит свою подпись и проводит по линейке аккуратную черту. Потом встает и повторяет ее для машины вслух.
Отчет Райана — на пути к Земле.
Он любит разнообразить эту процедуру. Поэтому, когда он будет делать следующий отчет, он сначала сделает его устно, а потом запишет.
Райан встает, снова проверяет датчики, оглядывается вокруг и остается довольным, что все в порядке.
Со времени посадки на «Надежду Демпси» три года назад он потерял в весе и выглядел бледным, несмотря на то, что периодически загорал под лампой. Он делает физические упражнения, хорошо питается и, похоже, находится в наилучшем возможном состоянии для человека, живущего всего при двух третях земного тяготения. Сомнительно, чтобы на Земле он сейчас смог бы пробежать даже сотню ярдов, или пройтись по коридору поезда, или хотя бы передвинуть стол из одного конца комнаты в другой. Мышцы, несмотря на тренировки, многое позабыли. Да и голову, похоже, в тесных границах идеально управляющегося корабля ожидает та же участь.
