Медленно, стараясь слиться с опустившимися под тяжестью снега ветвями, Л'Индаша попыталась расположить голубые лапы так, чтобы они закрывали ее, и прошептала в благоухающие иглы молитву Паладайну, Бранчале и Чизлев.
Суматошно хлопая крыльями, отставший дракон задел более крупного собрата — стук чешуи о чешую разнесся в морозном воздухе как треск рухнувшего дерева. Больший дракон пронзительно закричал и налетел на молодого, который в панике бросился прочь, в стремительном бегстве задевая грудью верхушки этерн.
Л'Индаша ахнула: существо глядело прямо на нее… Нет, мимо нее. В его взгляде читались ужас и изумление.
С невнятным криком молодой дракон пронесся между деревьями, расшвыривая в разные стороны ветви, иглы и снег. Какое-то время он вслепую старался затормозить, бороздя когтями лед и замерзшую землю, и что-то выскользнуло у него из лап.
Еще не придя в себя после такого приключения, дракон повернулся, стряхнул снег с кожистых крыльев и неуклюже взлетел, догоняя остальных. Он дважды терял высоту, рыская из стороны в сторону, миновал заросли высоких валлинов, стремительно выровнялся и, наконец, присоединился к собратьям.
— Пурпурная шляпа Паладайна! — прошептала Л'Индаша, глядя на засыпанный снегом предмет, который оставил после себя дракон. — Яйцо! Целое! — Она вновь прервала себя на полуслове, прижав ладонь ко рту, медленно поднялась и смахнула с плеч снег, глядя, как последние драконы исчезают в ночной вьюге, не услышав ее слов.
Глубоко вдохнув, Л'Индаша вышла из-за ствола этерны, освещая дорогу, петляющую по крутому склону холма, зеленым светом, струящимся от кончиков ее пальцев. На последних футах подъема, чтобы сохранить равновесие, она схватилась за голые, потрепанные ветви старого можжевельника. От одного ее прикосновения старое Дерево засияло и, казалось, на мгновение наполнилось жизнью.
У ног друидессы, освещенное сиянием ветвей, лежало яйцо — темное на сверкающем снегу.
«Неужели чудовища переселяются так далеко на север? — подумала она. — И зачем…»
И тут Л'Индаша поняла, что не время рассуждать о смене драконами места их логовищ — надо решить, что делать с яйцом.
Первым желанием друидессы было разбить его, уничтожить находящееся внутри существо, которое должно превратиться в хладнокровного убийцу, но внезапно в груди женщины проклюнулось какое-то неясное чувство — чувство ответственности, которое с каждой минутой росло и крепло.
«А вдруг яйцо украли? — озарило Л'Индашу. — Оно могло принадлежать добрым драконам».
Давным-давно, настолько давно, что друидесса не могла сосчитать срок или точно припомнить год, друиды знали, что делать с потерянными существами. «Не делай ничего, — учили они Л'Индашу. — В утрате к обретении есть своя гармония, и великое равновесие природы не нарушится из-за какого-то одного существа. Не делай ничего. Действовать тонко все равно невозможно».
— Пусть так и будет, — прошептала она, но все равно подняла яйцо — просто из интереса.
Оно было похоже на маленькую, покрытую кожей дыню. Л'Индашу удивили вес яйца и странный, почти металлический блеск его поверхности. Она аккуратно повернула яйцо и, с трудом удерживая его на ладони левой руки, принялась пристально разглядывать. Первое побуждение уже забылось — сейчас этот предмет был для нее диковинкой, о которой стоило для начала побольше узнать.
Оно было всего лишь частью великого беспристрастного равновесия.
Слегка освещая яйцо сиянием рук, Л'Индаша взглянула сквозь мерцающую полупрозрачную скорлупу внутрь.
Слюдяные крылья с голубыми прожилками прикрывали морду с огромными черными глазами, тоненькие лапки рептилии медленно шевелились в мутноватой жидкости, один коготь вдруг потянулся к друидессе — стремительное движение заставило Л'Индашу вздрогнуть и на мгновение отпрянуть.
Он почти сформировался. Очень, очень скоро, при надлежащем уходе и заботе, его огромный, изогнутый яйцевой зуб прорвет скорлупу, дракон вырвется наружу и взлетит.
И он был бронзовым. Добрые драконы наконец пришли. Это был один из них.
Друидесса вздохнула.
Плавающий внутри яйца, в сверкающих околоплодных водах, бронзовый дракон пошевелился. За пределами его крошечного мирка сиял зеленый огонь, мягкий, зовущий, и дракончик потянулся к нему, медленно поворачиваясь в отливающей бронзой жидкости, отталкиваясь слабыми полупрозрачными крылышками.
Он увидел человеческую руку, золотистую, излучающую странный теплый свет. Дракончик сразу понял, что эта рука не является частью тех снов, которые он смотрел целый год, лежа в кожистой скорлупе, — снов о полетах, о жарких безводных просторах, о колдовстве и о знаниях, накопленных драконами за пятьдесят тысяч лет. Она была чем-то совершенно новым и удивительно уютным, хоть и находилась за пределами его яйца. Дракон увидел, как свет пульсирует, услышал живое биение сердца в глубине золотистой руки и не смог противиться неодолимой силе этой музыки.
«Должно быть, это обещанное превращение, — подумал дракончик. Во сне ему говорили о том, как край этого металлического мира треснет и за ним откроется еще один мир, с жаркими безводными просторами, притяжением и воздушными потоками, а высоко в небе засияет горячее солнце, которое будет постоянно напекать спину во время охоты и битвы… — А это прикосновение, должно быть, предвестник. Зеленое и сияющее, оно введет меня в новый мир, ведь я так хочу попасть туда, чтобы прикоснуться к этой доброте и отваге…»
И он ринулся вперед, движимый любовью и страстным стремлением…
Л'Индаша Йиман аккуратно положила яйцо туда, куда оно упало, и отошла, плотнее закутавшись в зеленый плащ.
«Не делать ничего, — снова и снова мысленно повторяла она, вспоминая влажные черные глаза существа, ласково глядевшие через скорлупу. — Действовать тонко все равно невозможно».
Только раз друидесса оглянулась на кожистое яйцо, одиноко лежавшее на снегу, едва заметное за пеленой вьюги и внезапно подступивших слез. Укрывшись в своей пещере, которая находилась в миле от места, где неуклюжий молодой дракон выронил бронзовое яйцо, она взяла себя в руки и спокойно принялась разглядывать новый лед в дубовом ковшике, пытаясь прочесть в его трещинах и пятнах пророчества, откровения и знамения.
«Зачем злым драконам… А это существо, привыкшее к сухим жарким пустошам… Оно ведь сразу погибнет в такую зиму…» — думала Л'Индаша.
«Не делай ничего. Одни тайны предназначены для того, чтобы их раскрыли, а другие должны остаться нераскрытыми», — вспомнились ей слова наставников.
