Прямо перед Стражами по улице маршировал оркестр, размахивая яркими флагами и громко прославляя консерваторов. Хок и Фишер остановились, чтобы пропустить музыкантов. В этот момент к ним подошел коренастый мужчина в кольчуге, с дубинкой в одной руке и с кружкой для сбора подаяний – в другой; бросив быстрый взгляд на лица Стражей, он поспешил ретироваться. Толпа между тем закидывала оркестр гнилыми овощами и конскими яблоками. Хок, глядя, как знаменосцы с застывшими улыбками и оскаленными зубами разбегаются во все стороны, подивился: где это консерваторы откопали таких идиотов и кандидатов в самоубийцы, осмелившихся показаться на Северной окраине. Но флаги у консерваторов были красивыми.
– Я буду очень рада, когда дурацкие выборы закончатся, – заявила Фишер, как только они двинулись дальше. – Мне уже давненько не приходилось так тяжело. Никогда в жизни не видела столько пьяных и уличных забияк. И столько наперсточников!
– Любой глупый человек, который связывается с наперсточником, бывает поделом обманут, – жестко возразил Хок. – Но если сказать честно, все идет не так уж плохо. Народ в таком приподнятом настроении! Драки во время выборов неизбежны. Знаешь, Изабель, а мне начинает нравиться. Все так захватывает! Я много слышал про предыдущие выборы, но до нынешнего дня не верил. Мы наблюдаем демократию в действии. Люди сами решают свое будущее.
Фишер пренебрежительно фыркнула.
– Все кончится очень печально. После выборов у власти останутся те же самые люди, и все пойдет так же, как и раньше. В этой жизни ничего не изменится, Хок. Пора бы тебе знать.
– Сейчас все по-другому, – упрямо заявил Хок. – Партия Реформ никогда не была сильна. Теперь у нее появится реальный шанс покончить со всевластием хейвенского Совета, если реформаторы смогут получить достаточное количество мест.
Фишер взглянула на мужа.
– Ты начал интересоваться политикой?
– Конечно. Ведь это так важно.
– Нет. По крайней мере, не для нас. Завтра те же самые воры, сводники и заимодавцы будут, как обычно, обделывать делишки на Северной окраине, вне зависимости от того, кто выиграет твои драгоценные выборы. Рэкет и убийства никуда не денутся. Северная окраина – помойная яма Хейвена, куда попадает все отребье, потому что здесь дно и тонуть дальше некуда. Сколько бы Совет ни проводил свои выборы, ему все равно понадобимся мы, чтобы убирать грязь.
Хок взглянул на Изабель.
– Что с тобой, дорогая?
Фишер пожала плечами и быстро проговорила:
– Просто день тяжелый, вот и все.
– Изабель…
– Забудь об этом, Хок. – Фишер внезапно улыбнулась. – Я думаю, мы не останемся без работы, пока существует Северная окраина.
Хок и Фишер свернули в переулок Мучеников и направились к Приморскому бульвару. Торговые ряды исчезли, сменившись элегантными магазинами с портиками над дверями и причудливыми завитушками вокруг окон. Здешние покупатели принадлежали к элите. Именно элита «открыла» Приморский бульвар и ввела моду на прогулки в трущобах. На Северной окраине можно найти товары, соблазнявшие даже самых пресыщенных, а джентльмены могли без ущерба для своей репутации намекать на участие в неких тайных сделках, наблюдая при этом, как дамы мило краснеют в предчувствии скандала. Конечно, джентльмены не появлялись на Северной окраине в одиночку: вся городская элита содержала телохранителей; кроме того, они никогда не оставались там после наступления темноты.
Но в дневные часы бульвар становился общепризнанным местом встреч хейвенской элиты, ингушей приключений, и поэтому притягивал паразитов и нахлебников всех видов. Сплетники распространяли здесь последние слухи, а ратные проходимцы, специализирующиеся на щекотливых поручениях, степенно прогуливались но бульвару, разглядывая благородных господ точно так же, как акула наблюдает и приходящим мимо косяком рыбы. Хок и Фишер знали большинство из них в лицо, но ничего не предпринимали. Если находятся глупцы, выбрасывающие большие деньги на безумные затеи, то это их дело, и Стража тут ни при чем. Хоку и Фишер приходилось только присматривать за порядком и следить, чтобы никто не нарушал закон.
В свою очередь элита не замечала Стражей. Аристократы считали, что Стража должна знать свое место. Но Хок и Фишер думали и поступали иначе. Они открыто смеялись над членами избранного общества, чем снискали себе немалый авторитет.
Солнце ярко освещало бульвар, и элита буквально расцветала под его лучами. Молодежь, одетая в цвета политических партий, расхватывала последние выпуски газет, содержащие разнообразные сведения о кандидатах и сплетни об их интимной жизни. Вдоль бульвара, следуя за великолепным и ярким знаменем консерваторов, двигался оркестр мальчиков-флейтистов и барабанщиков.
Хок остановился, чтобы послушать музыку, но Изабель скоро заскучала, и, оставив шумный бульвар, они зашагали мимо элегантных и хорошо охраняемых зданий Чипсайда, где всем заправляли низшие купеческие гильдии. Этот район на Северной окраине привлек их дешевыми ценами на землю, и они постепенно застроили Чипсайд на свой манер.
Улицы в этом районе были сравнительно чистыми, а прохожие – прилично одетыми. Дома, стоявшие в глубине дворов, окружали высокие каменные стены и железные решетки. Обычно тут было тихо, даже пустынно, но сегодня и купцов охватила предвыборная лихорадка. Всюду виднелись плакаты. Уличные певцы и ораторы популярно объясняли, как излечить все болезни Хейвена, не поднимая налог на собственность.
Внезапно раздался гулкий звон гонга. Он вскоре затих, и его сменил слышный только им двоим сухой, резкий голос колдуна из штаба:
«Капитаны Хок и Фишер, вы должны немедленно направиться к Джеймсу Адаманту, кандидату от партии Реформ, в его штаб-квартиру на Рыночной улице. Вы назначены телохранителями Адаманта на время выборов».
Стражи внутренним зрением увидели карту, на которой было отмечено положение штаб-квартиры Адаманта. Затем карта пропала, как и лишенный тела голос.
– Лучше бы он обходился без этого чертова гонга. У меня от него все нутро звенит, – покачал головой Хок.
– Я бы вообще предпочла не иметь дело с колдунами, – сказала Фишер.
– Такова уж наша работа, девочка.
– Что было плохого в старой системе гонцов?
Хок усмехнулся.
– Слишком просто от них спрятаться.
Изабель улыбнулась. Они не спеша двигались по Чипсайду, углубившись в лабиринт пересекающихся улочек. Шэмблз, один из самых старых районов города, давно нуждался в реконструкции, но при составлении бюджета про него постоянно забывали. Он таил в себе даже скрытое очарование, если не обращать внимания на калек и нищих, заполнявших грязные улицы. Шэмблз не входил в число самых бедных районов Северной окраины, но бедность здесь не стеснялась выставлять себя напоказ. Темные фигуры при приближении Хока и Фишер бесшумно исчезали в малозаметных дверях.
