Гугнявый напряженно стоял, держа в руках толстую дудку и оглядываясь вокруг:
— Вроде собак нет.
Взяв дудку, он бросил её в наплечную сумку и отдал мне, а себе забрал коробочку и связку трубочек от бигуди, как мне показалось.
— Постой, — остановил его Большой, — надо выждать, может луна за тучку зайдет.
— Стоять нечего, — твердым голосом сказал главарь. — Нам надо в левое крыло, в комнаты слуг, так что защитные заклинания мы не потревожим. Наш заказ — сундучок с письменными принадлежностями местного писца. Все — за работу.
Решительным шагом мы направились к дому, Гугнявый шел впереди, Большой, тащивший огромную сумку с инструментом, отставал шагов на пять, я немного замешкался, устраивая переданную мне поклажу поудобнее.
Все началось, когда я только-только вышел из под тени деревьев. Гугнявый, понадеявшийся на свою выучку, сгорел первым. Как только он шагнул на круговую подъездную дорожку, раздалось неприятное шипение и одна из каменных горгулий на фасаде здания, вытянула шею и чем то плюнула на него. Полыхнуло выше первого этажа и жирный пепел развеялся под мгновенным порывом ветра. Не осталось ничего. Я на секунду застыл. Большой не раздумывал ни секунды, моментально развернувшись он чесанул в мою сторону, ни на что не обращая внимания. Тем временем, откуда то из под ворот вымахнули два пастушьих пса, из тех которые пасут овец на склонах гор. Мощные челюсти, минимум воображения. Если им кого вдолбили в качестве врага в их тупую башку — тот и враг. С одной стороны. Если это волк — то для человека они полностью безопасны, их можно оставлять даже с маленькими детьми. Этих же натаскивали именно на людей. Добежать до деревьев у большого не получилось, псы настигли его быстрее. Здоровенный лось с инструментом споро навернул на руку плащ, превратив её в валик, а тяжелую сумку приготовил для того чтобы отбиваться от собак, и это ему даже помогло, правда не надолго. Пока он с успехом отмахивался от двух рычащих чудовищ, еще пара вынеслась из-за угла, почти бесшумно, с заносом и смешно вскидывая мосластые зады. Поражало, что все это происходило практически в полной тишине, негромкое рычание не в счет. Большой то ли не видел нового врага, то ли просто не сумел среагировать должным образом, но подоспевшие псы, так же молча кинулись на человека со спины. Дикий визг большого огласил окрестности и все четыре собаки накинулись на еще дергающуюся фигуру. Какое-то время большая куча шевелилась, потом из её середины поднялась голова и уставилась в мою сторону. До этого момента, я стоял и отрешено наблюдал за происходящим, но тут меня словно пробило. Если считать, что там я умер, то вряд ли второй раз окажется более удачным, значит надо пользоваться тем, что дают. Эта мысль толкнула меня не хуже выходящей из трамвая бабульки, и я побежал. Бежал, уже понимая, что мне не уйти от собак. Тем не менее вариант выжить был, по крайней мере до утра. Облюбовав ближайшее дерево, с красивыми цветами и достаточно невысоко начинающими ветвями /дерево грез, раскрывает свои цветы исключительно в ночное время, днем цветы сворачиваются в узенькие острые трубочки, похожие на копья, внешне не привлекательны. Днем выглядят как высохшие деревья, практически не отбрасывают тени./, я бросился туда. Хватаясь за ветки забрался повыше и застыл, с утра придут хозяева и снимут меня. Предъявить мне много не смогут. Из серьезного — только убийство, но тут в отказ уйти и ничего не докажут, вон, два кандидата валяются, вернее один и выжженное пятно от второго.
Собаки, бросившиеся в мою сторону, добежали до края парка и закружились, повизгивая и взлаивая негромко и тоскливо, однако не приближались. Я привалился к стволу дерева, испытывая чувство расслабления и безопасности. Я даже рассмеялся от переполнявшей меня радости. Спасен! Собаки сюда не идут, до утра время есть, сейчас успокоюсь и не торопясь покину столь негостеприимных хозяев.
Эйфория продолжалась очень недолго, внезапно до меня дошло, что собаки не напрасно не суются на территорию парка, они элементарно напуганы, если видят добычу и не бросаются на неё. А испугать таких собачек, практически нереально. Мое убежище моментально перестало быть безопасным, страх потихоньку заползал все глубже и глубже в душу. Подозрительно оглядываясь, я ощущал опасность за каждым кустом. Свалившись с ветки я бросился вон из парка, очень хотелось бежать прикрывшись растениями, но в этом случае скорость значительно снижалась, поэтому я воспользовался парковыми дорожками. Страшно было все и это чувство нарастало по мере продвижения к ограде, казалось что змеи на фонтане изгибаются и шипят, статуи протягивают ко мне руки, чуть не влетев в копье-кусты, высаживаемые богатыми семьями на окраинах своих садов, я в очередной раз протиснулся в дырку и бросился привычным маршрутом вдоль по улице. Единственная разница, что меня сейчас уже никто не окрикивал.
Пробежав знакомый поворот, я устремился вглубь территории, не замечая меняющейся обстановки, видимо тело в очередной раз все решало за меня.
Я бежал изо всех сил. Знаете, есть такое выражение — панический ужас. Так вот именно этой заразой я и был охвачен. Куда бежал я не знаю, я просто ничего не соображал, да пожалуй и хорошо, что не соображал — тело вспоминало само, куда бежать и что делать. Лишь через какое-то время я смог понять что занесло меня в какой-то очень бедный райончик. Узенькие улочки, вонь такая резкая и такая привычная. Перепрыгивая через сточные канавы, ныряя сквозь проходные дворы, я очухиваюсь в проулке, где, я откуда то точно знаю! находиться небольшой трактирчик.
Влетев внутрь, лихорадочно озираюсь, полутемное помещение, теплое и вонючее. Одна моя часть пытается заткнуть нос, чтобы избавиться от запаха бомжатника, вторая с облегчением вздыхает — повеяло родным домом. Пересиливая спонтанно возникшую тошноту, продвигаюсь вглубь помещения, выбирая себе место где можно прислониться. Выходить отсюда на улицу обе мои половины нисколько не собираются, памятую о только что перенесенном ужасе. К тому же надо было хоть немного разобраться с проблемой, о которой я практически забыл, она отошла в сторону как второстепенное. Проблема касалась меня в этом теле.
Свалившись на тяжелую скамью, выставив между собой и окружающим тяжелую столешницу давно не скобленного стола и привалившись спиной к бревнам, я наконец то ощутил чувство защищенности. Подошедший щуплый человечек, лениво брякнул передо мной кружку с прокисшим пивом, судя по запаху; и глубокую тарелку с чем то горячим. Я не стал кочевряжиться и навалился на еду. Мне было хорошо, на смену ужасу приходила всепоглощающая сытая тупость. Наевшись, я откинулся, сыто отдуваясь. Что-что, а повеселиться я всегда любил. Особенно пожрать.
