Гахриз вышел на тренировочный двор и жестом велел Лютиену присоединиться к нему. Улыбаясь и кивая, эрл указывал на пристань. Младший сын ответил, широко улыбаясь, затем побежал прочь, на ходу растирая полотенцем тугие мускулы: добродушен, открыт, всегда готов доставить удовольствие близким людям.
— Жаль мне тебя, любезный братец, — прошептал Этан.
Он искренне сочувствовал юноше, прекрасно понимая, что однажды Лютиен лицом к лицу столкнется с правдой о положении их народа и малодушием отца.
Крик в доках привлек внимание Этана, и он взглянул в том направлении как раз вовремя, чтобы увидеть, как одноглазый стражник сшиб с ног рыбака-островитянина. Два других циклопа присоединились к своему товарищу, и все трое принялись пинать и лупить несчастного рыбака, пока, наконец, тому не удалось ускользнуть прочь. Смеясь, все трое вернулись к своим обязанностям по швартовке проклятого судна.
Этан видел достаточно. Он бросился прочь с балкона, почти налетев на двух одноглазых солдат своего отца, проходивших мимо.
— Наследник Бедвира, — обнажив в улыбке желтые зубы, приветствовал его один из них.
От Этана не ускользнул снисходительный тон грубияна. Да, он действительно был наследником Бедвира, но титулы ничего не значили для циклопов, служивших на самом деле только королю Эйвона и его герцогам-колдунам. Эти охранники, этот «дар» герцога Монфорского, являлись самыми обыкновенными соглядатаями, Этан знал об этом так же хорошо, как и прочие жители Эриадора. Однако никто в Бедвидрине не решался признать сей факт.
— В обход, который вы обязаны делать, входят личные покои семьи правителя? — резко бросил Этан, радуясь возможности сорвать накопившуюся злость.
— Мы только шли оповестить вельмож о том, что прибыл кузен герцога Монфорского, — ответил другой стражник.
Этан смерил жуткое создание долгим взглядом. Циклопы не отличались высоким ростом, но были много толще большинства людей — вес даже самого маленького представителя племени достигал двухсот фунтов, в то время как вес самых крупных переваливал за триста. Их лбы, скрывавшиеся под копной густых, жестких как проволока волос, обычно скашивались к кустистой брови над единственным, налитым кровью глазом. Носы были плоскими и широкими, губы почти отсутствовали, оставляя на всеобщем обозрении желтые звериные клыки. И ни одного циклопа нельзя было обвинить в наличии подбородка.
— Гахриз знает о прибытии, — мрачно, почти с угрозой ответил Этан. Два циклопа переглянулись, нагло ухмыляясь, но их ухмылки исчезли, когда они вновь взглянули на кипевшего от ярости Этана, чья рука опустилась на рукоятку меча. Два юноши, слуги знатной семьи, проходившие через зал, наблюдали за неожиданной стычкой с более чем откровенным интересом.
— Странно, что наследник знатного имени не осмеливается снять меч даже в собственных покоях, — заметил один из циклопов.
— Всего лишь разумная предосторожность, когда поблизости болтаются вонючие одноглазые, — громко ответил Этан, приободренный появлением свидетелей-людей. Он настолько разозлился, что уже окончательно перестал контролировать свои речи и поступки.
— И больше ни слова, — резко скомандовал Этан. — Ваше зловонное дыхание невыносимо.
Обмен яростными взглядами усилился, но Этан не испугался. В конце концов, он был сыном эрла, и циклопы обязаны как минимум изображать почтение и покорность. Оба солдата развернулись и потопали прочь.
Этан посмотрел вслед юношам, торопливо направившимся прочь, — они откровенно хихикали.
«Вот она, молодежь Бедвидрина, — подумал будущий правитель. — Молодежь гордой расы».
Этан черпал некоторое утешение и надежду в их явном одобрении. Именно так, по их мнению, и следовало держаться с кошмарными циклопами. Возможно, грядущие времена сулят перемены к лучшему.
Но вне зависимости от надежды, которую он ощутил, Этан знал, что дал отцу новый повод для упреков.
2. ПРИЕЗЖИЕ ВЕЛЬМОЖИ И ИХ ДАМЫ
Воин-циклоп со щитом, на котором была изображена эмблема Монфора — согнутая рука с киркой, — вошел в парадный зал дома Гахриза Бедвира. Всю обстановку огромного прямоугольного помещения составляли несколько удобных кресел и огромный камин.
— Виконт Обри, — начал одноглазый герольд, — кузен Моркнея, герцога Монфорского, шестого из восьми, четвертый в роду…
Официальное представление заняло немало времени, циклоп не упустил ни одной, даже самой малозначимой детали при описании родословной и собственности виконта, его подвигов (изрядно преувеличенных и вовсе не казавшихся столь грандиозными Гахризу, который провел шестьдесят лет в суровых землях Бедвидрина), а также его великодушия и героизма.
«Виконт, — усмехнулся эрл про себя. — Да у нас на острове каждый четвертый имеет право на титул если не виконта, то хотя бы барона».
— И его благородный друг, барон Вилмон, — продолжал циклоп, и Гахриз глубоко вздохнул, последняя фраза слишком хорошо подтверждала его мысли. К счастью, перечисление заслуг и достоинств барона Вилмона оказалось отнюдь не таким длинным, как у Обри, что же касается женщин, сопровождавших вельмож, — циклоп просто представил их как леди, Эления и Авонеза.
— Эллен и Эйвон, — еле слышно пробормотал Гахриз, осознав уровень претенциозности, обуявшей традиционно простых и скромных обитателей острова.
Виконт и его свита торжественно прошествовали в зал. Обри холеный, с седеющими волосами мужчина лет сорока пяти окинул присутствующих мимолетным взглядом, в котором явственно читалось презрение. Вилмон — щеголеватый и напыщенный молодой человек лет двадцати пяти — с любопытством оглядывался вокруг. Оба носили оружие воинов, мечи и кортики, но Гахриз, пожимавший руки приезжим вельможам, не смог нащупать мозолей, обычных для бывалых воинов, да и само пожатие не свидетельствовало о привычке к тяжелому мечу. Леди были еще хуже — не в меру накрашенные и надушенные создания с соблазнительными формами, туго затянутые в шелка и обвешанные драгоценностями, гремевшими и звеневшими при каждом кокетливом движении. Авонезе не меньше пятидесяти, как знал Гахриз, и никакие притирания и краски в мире не способны скрыть неумолимое воздействие природы.
Хотя она старалась (да как упорно!), но вид ее, по мнению Гахриза, оставался весьма жалким.
— Виконт Обри, — вежливо, с широкой улыбкой произнес он. — Это действительно большая честь — принимать одного из тех, кто удостоился доверия нашего уважаемого герцога.
— Действительно, — отозвался Обри, выглядевший изрядно скучающим.
