Столики в "Трех пескарях" прятались в нишах, и от входа трудно было увидеть, пришла моя подруга или еще нет. Озадачив официантку вопросом, на который та затруднилась ответить, я все же попросила провести меня в зал.
И теперь, заказав двойной кофе с коньяком (всегда пью кофе, даже если на улице сорок градусов жары), я разглядывала зал и восхищалась работой дизайнера, оформлявшего интерьер кафе: старинные лампы с бирюзовыми абажурами, интимный полумрак, травяные оттенки обоев и мебели, искусно стилизованные под иллюминаторы аквариумы, похожие на водоросли вьющиеся растения, хорошие кондиционеры, тихая музыка…
Было счастьем нырнуть в этот прохладный омут после пробежки по пыльной душной улице, наполненной чадом и ревом раскаленных автомобилей.
Увлеченная своими мыслями, я вздрогнула, услышав приятный мужской голос:
— У вас свободно?
Я скептически глянула на подошедшего ко мне парня — колоритный брюнет в облегающей черной рубашке, в глубоком вырезе которой был виден раскачивающийся на длинной серебристой цепочке темно-красный камень.
— Занято, — совершенно хамским тоном неожиданно для себя ответила я. С чего бы это, обычно я вежлива…
— Ничего, я ненадолго, — роковой красавчик, присевший в кресло рядом со мной, попросил у официантки томатный сок, чему та несказанно удивилась. По ее озадаченному лицу без труда можно было понять, что сок в этом заведении заказывают нечасто, тем более, томатный.
Испортив настроение своей назойливостью, парень свободно расположился за моим столиком. Ожидая заказ, он машинально теребил кулон, который изредка вскипал багровым пламенем и потрескивал, как начинающая перегорать лампочка. Наблюдая за его манипуляциями, я попутно размышляла: — "Интересно, почему у такого жгучего брюнета абсолютно безволосая грудь, бреет он её, что ли?".
Вздрогнув от стука, с которым официантка поставила на стол стакан с соком, я взглянула на часы. Ого! Я просидела в прострации почти полчаса. Немного нервничая, я выпила остывший кофе и теперь напряженно раздумывала, стоит ли мне дальше ждать подругу? Ольга обычно не опаздывала.
— Согласитесь, это очень жестоко — оставить беззащитную девушку в чужом мире без всякой помощи и надежды на ее получение, — задумчиво глядя мимо меня, произнес мой навязчивый сосед.
Не сообразив, что он беседует со мной, я промолчала.
Интимно наклонившись ко мне, красавчик угрожающе прошептал:
— Но ты ведь не бросишь это дело, правда? — Он усмехнулся. — Тебе ведь нравится сочинять сказки? Ты ведь любишь, когда они хорошо заканчиваются, а?
По моей спине потекли ледяные струйки, я крепко зажмурила глаза, надеясь, что, когда я их открою, все окажется сном.
Нет, передо мной по-прежнему сидел черноволосый мачо, оскалившись белоснежной улыбкой, а глазные зубы его, мне не привиделось, нет, были значительно длиннее других.
— Кстати, можешь не ждать, она не придет, — красавчик пренебрежительно махнул рукой. — Твоя подружка по-настоящему ничего не знает, просто сплетни, праздная болтовня…
На мой немой вопрос он не захотел отвечать, плавно, одним легким движением встал с кресла:
— Я не прощаюсь…
И ушел.
А я осталась сидеть, тупо уставившись на его стакан с недопитым томатным соком, напряженно размышляя, о какой девушке он говорил. Господи, ну, конечно же, о Милке, беззаботной хохотушке Милке, которая неожиданно для всех уволилась с престижной работы и перестала общаться с друзьями. Все наши звонки по телефонам — домашнему и мобильному — отправлялись в никуда. Иногда с ней сталкивались в городе, как правило, вечером, но она с отрешенным видом проплывала мимо, не реагируя на внешние раздражители.
А потом Милка исчезла…. Совсем…
Придя домой, я первым делом включила компьютер, открыла последний файл и, выделив слово "КОНЕЦ", решительно нажала DELETE.
* * * * *
"Что за мода расталкивать людей так бессердечно?" — Милка застонала и отбросила с глаз спутанные волосы.
Смерть стояла рядом, низко склонившись над ней, и увлеченно тыкала в бок клюкой.
Еле разлепив глаза, Милка поняла, что зря перетрусила спросонок: обычная старуха в ранее белом, а ныне грязно-сером балахоне, от груза долгих лет согнувшаяся до самой земли. На голове поблекшая от времени бандана с трудноразличимым символом типа "веселый Роджер", из-под которой свалявшейся паклей висят седые волосы.
С трудом распрямив затекшую спину, девушка привстала, оставив после себя заметную впадину в густом разнотравье. Старуха, слишком проворно для ее лет, отскочила в сторону, внимательно оглядела Милку и, проворчав под нос: — "Живая, ну, и ладно…", побрела прочь, опираясь на свой костыль. Хотя… Она ведь не такая старая, как кажется — быстрый взгляд темных глаз из-под лохматых бровей, да и на клюку опирается только для вида.
— Постойте! Подождите меня! — бросилась за ней Милка. Правда, бросилась — это сильно сказано: ноги были, как ватные, все тело ломило, кружилась голова, и слегка подташнивало. Так что девушка плелась за бабкой со скоростью быстро бегущей улитки. Но не отставала…
Долго ли продолжался этот марафон, сказать было трудно — лес не кончался, день тоже еще длился, а часы Милкины, фирменные, между прочим, безнадежно стояли, хотя и питались от почти вечной батарейки.
А старуха (Милка уже не сомневалась, что эта странная бабка — ведьма) шла, не обращая ни малейшего внимания на пристроившийся за ней хвостик, и вела себя так, будто в лесу, кроме нее никого нет. Иногда притормаживала, подбирала щепку, другую, щипала приглянувшуюся травку, складывала ее в матерчатую сумку, болтающуюся сбоку. Остановилась у родника, бьющего из-под камня, напилась воды, посидела немного.
Но, несмотря на остановки и неторопливый шаг, расстояние между ней и девушкой не сокращалось ни на метр, хотя Милка уже вполне пришла в себя и шла довольно ходко, в некоторых местах пытаясь бежать, чтобы нагнать ведьму. Не получалось!
На пути неизвестно откуда возникали камни, кроссовки вязли в болотистых лужицах, высокая трава путалась под ногами, порой превращаясь в силки, вырваться из которых было довольно сложно. Погоня за старухой превращалась в преодоление полосы препятствий. Изрядно запыхавшаяся девушка притормозила, устало плюхнулась на землю, решив не гнаться больше за слишком шустрой бабусей.
Ведьма, однако, внезапно остановилась, развернулась к девушке, некоторое время пристально ее изучала, а затем решительно подошла к ней и, схватив за руку, потащила за собой. Милка попыталась вырваться, да не тут-то было — тысячи ядовитых жал впились в тело, высасывая остатки сил и затуманивая разум. Так и волочилась она тряпичной куклой за ведьмой, а на периферии сознания тоскливо трепыхалась одна только мысль: — "И зачем я только за ней поперлась?".
